Семинар по Тенсегрити Карлоса Кастанеды, Москва, Россия, 19-21 мая 2006 года

Заметки с мужского семинара:

На сцену вышел улыбающийся Майлс в сопровождении Саши. Майлс зашел за трибуну и начал свою речь:

– Добрый день! – сказал он по-русски, а потом стал говорить по-английски, а Саша его переводил. – Я все хочу выучить русский язык, но знаю только эти слова. А нет! Еще знаю "Спасибо"!

– Эта трибуна такая большая! А я – очень маленький. Так что я лучше выйду к вам сюда.

– Это такая большая честь быть здесь! Карлос Кастанеда говорил нам, что он очень любит Россию. Он не мог приехать в то время, во время своих путешествий, но он говорил, что всегда очень хотел этого. Он бывал в разных странах, но для него русский дух был самый лучший, потому что, несмотря на все те многочисленные изменения и события, которые были в нашей истории, мы сохранили связь с духом. Он приводил пример, как людей в России заставляли отказываться от религии, и потому им пришлось соединиться с самым лучшим, что было в религии, – связь с Духом. Нагваль говорил, что у русских особая и сильная связь с Духом с давних времен.

– Сейчас я хотел бы спросить – для скольких это впервые, такой семинар? Поднимите руки! (Примерно половина была новичков из более чем ста человек) Теперь поднимите руки опытные практикующие. Мы дальше будем делать упражнения в парах. Новички, запомните старых практикующих, чтобы не было пары двух новичков. У нас нет разделения. На каждом семинаре это все идет для обеих групп.

– И еще мы хотели бы представиться. Меня зовут Майлс Рид. Мои соратники и я являемся прямыми учениками Карлоса Кастанеды, Флоринды Доннег-Грау, Кэрол Тиггс и Тайши Абеляр. Все они были учениками дона Хуана Матуса и его компаньонов, которые были наследниками линии мужчин и женщин – видящих древней Мексики с древнейших времен. Те мужчины и женщины видели себя по-другому, чем современные люди. Но в то же время они от них ничем не отличались. Но их интересы были направлены на другое, на те возможности, которые у нас есть, как у человеческих существ. Они исследовали внимание, осознание и восприятие. Одно из определений, которые они дали восприятию – это способность иметь свежий взгляд. Это что-то, что есть у нас всех. Мы называем Карлоса Кастанеду Нагвалем. Так называется человек, который является естественным лидером. Этот термин так же обозначает быть гидом, руководителем. Самому Карлосу Кастанеде нравилось слово – консультант бесконечности, как он сам о себе часто говорил. Те древние видящие говорили, что мы живем на осознании, взятого в долг у этой бесконечности, что мы обогащаем его. И вот этот интерес объединяет нас и тех древних видящих – как мы можем обогатить наше осознание?

– И Нагваль говорил, что первый формальный способ начать говорить об этом – это признать отпуш. ... Это происх. Это не прин.

– Эта область деятельности, на которой мы сосредоточим внимание на этом семинаре. И мы обращаемся с этим с осторожностью и заботой. Это специфическое знание, принадлежащее нагвалям линии дона Хуана, состоящим из 16 поколений, в том числе последним Нагвалям, начиная с Нагваля Себастьяна, Лухана, Элиаса, (Майлс перечислил всех нагвалей линии), дона Хуана и Карлоса Кастанеды.

– И я еще хочу представить Александра Дергая и Брайана Дебо – новое поколение инструкторов магических пассов.

– И так же мы хотим выразить благодарность организаторам этого семинара, мужчинам – Михаилу Легкобыту и Дмитию Ерашову, а так же Татьяне Артамоновой и Татьяне Шашинковой, которые сейчас в другом зале, но пусть наши апплодисменты дойдут и до них. И мы хотим признать тех практикующих, которые приехали издалека, из мнигих стран – Белоруссии, Бразилии, Эстонии, Франции, Германии, Молдавии, Грузии, Литвы, Украины... Ничего не забыл! Ну да, конечно! И, Россия! :)

– Я помню, как был первый семинар в Санкт-Петербурге. Энергия открылась. Мы проводили исследование сталкинга. У русских есть такое особое чувство – движение к цели. Сталкинг вышел на поверхность в 2001 году. Это создало такой поток энергии, по которому мы следуем до сегодняшнего дня. Спасибо вам за это!

– Мы – здесь! И это семинар – для мужчин! Некоторые спросят – почему? Почему женщины отдельно? Мы и с женщинами можем хорошо быть вместе. Но у нас еще будет время, когда мы будем вместе.

– Мы заинтересованы в восприятии, в его расширении. И то в чем мы заинтересованы – это пересмотреть свои идеи о мужчинах, которые мы несем в себе.

– Немного из истории того, как получились такие семинары. Была первая серия таких семинаров, и они были только для женщин. Это почти не случайность. У нас, мужчин, должны были быть силы для такого семинара. И в последнюю минуту было открытие. Те первые практикующие – они проложили дорогу, и мы следуем за ними. Так оно и есть. Мы думаем, что раз мы мужчины, то у нас всегда есть энергия. Мы даем ... с энергией.

– И когда мы исследуем те идеи, которые у нас есть, мы делаем это с легкостью, как настоящие исследователи.

– Нагваль говорил, что мы живем, как в тюрьме. Наше восприятие ограничено. Мы никогда не фиксируемся на том, что такое быть мужчиной. Мы можем критиковать себя, но мы никогда не имеем другого взгляда.

– Вы знаете, какие есть типы реакций у животных на ситуации, в которых они испытывают биологический страх? Одна из них, известная – это убежать. Другая, тоже известная – это замереть, притвориться мертвым. И у человека есть еще один тип реакции – это коллапс, которого нет у животных. И мы поговорим об этом подробнее позже.

– Пожалуйста, подвиньтесь и сядьте поближе, чтобы мы были энергетически плотнее (ребята сидели довольно широко, потом все сели бок о бок). Это время семинара для нас, когда мы будем общаться интимно, но не неформально. Мы будем делать многие вещи динамично, но ведь ни для кого здесь не проблема – запах мужского пота?! (Все смеялись)

– Одно из основных предпосылок видящих древней Мексики, что мы – энергетические существа, и мы живем во Вселенной энергии. Мы – не мужчины и женщины, мы – это что-то посередине. Они говорили, что это наш "багаж", воспринимать себя как "мужчин" и как "женщин". Какое такое неоспоримое качество, которые мы имеем, которое делает нас "мужчинами"? (Была секундная задержка, а потом кто-то крикнул из зала – "член!")

– Да! Член! Как мужчины, мы завоевываем. Мы всегда должны все знать. И если мы не знаем, мы стремимся это узнать любой ценой. Либо мы делаем вид, что знаем. И для нас, как мужчин, знать – это значит контролировать ситуацию.

– Было исследование, проведенное с обезьянами. Перед обезьяной-самцом на столе был с одной стороны поставлен стакан вишневого сока, а с другой – фотография задницы обезьяны женского пола. Как вы думаете, что было выбрано? (Все вместе закричали: "Задница!") Ass! – воскликнул Майлс. – Без вопросов!

– Ок. Потом перед самцом на столе поставили вишневый сок и фотографию альфа-обезьяны, это самец-вожак в стае. Кто был выбран? Альфа!? Да. Это второй вопрос, который нас волнует: "Кто всем заправляет?! Кто всем командует!?" Мы либо подчиняемся, либо стремимся взять контроль.

– Я хочу рассказать свой опыт в том, когда я присоединился к партии Нагваля. Одна из вещей, которая меня поразила – все внимание в его группе уделялось женщинам. Мы, мужчины, были второсортными гражданами. И я был очень разочарован в том, как мужчины могли оказаться в таком подчиненном положении. Я всегда был уверен, что женщины должны нам услуживать. Но в партии Нагваля мы были в самом последнем ряду, всем заправляли женщины. И мне потребовалось много времени, чтобы понять, что эта была целенаправленная стратегия учеников дона Хуана. Это было для того, чтобы изменить потоки нашего восприятия.

– И женщин надо освободить от этих оков, воспринятых социальных теорий. И это должны сделать мужчины. Если женщины себя не освободят, у нас, мужчин, тоже не будет шанса на свободу. И для нас есть цель в том, чтобы быть здесь.

– Я обладаю счастьем быть доктором (врачом). И Фло (Флоринда Доннер-Грау) мне как-то сказала, что мы, мужчины, не сразу стали мужчинами. Когда зародыш развивается в утробе матери, у него нет мужских половых признаков, и он полностью женщина. Но после это отверстие закрывается, и у нас появляется член. Я знал это, когда учился на врача, но забыл. И Фло напомнила мне. Мне не хотелось думать об этом. Но для видящих Вселенная – женская. Мужественность – редкое качество. Только одна четверть имеет отличающиееся мужские качества, да и то это разнообразие небольшое.

– Одна из идей – как мы действуем, как мужчины, по отношению к женщинам. Где мы находимся? Мы пришли сюда как мужчины со всеми нашими историями и идеями. Подумайте! Каким должен быть мужчина? Из всего вашего жизненного опыта... Из ваших сооциальных определений... Возможно, ваши близкие были примером для вас... Возьмите ваши блокноты и запишите. Эти блокноты будут одним из инструментов в нашем исследовании, одним из ваших стратегических средств, чтобы использовать для работы сталкера. Напишите список, самые основные и самые важные качества, чтобы быть мужчиной. Для этого у вас есть пять минут.

Пока писали, Майлс дал еще несколько комментариев.

– Это серия семинаров началась давно. И мы не знаем, что будет дальше, потому что это может быть последний раз.

– Давайте выложим все это на стол. Мы предлагаем участвовать вам более полно. И еще вы можете писать четко и коротко.

Потом он предложил поделиться своими записями. Вот какие были примеры:

Быть главным, иметь женщин (иметь секс), секса должно быть много, быть сильным, иметь много денег, все контролировать, быть властным, быть хозяином, доказывать свое превосходство, иметь свое мнение и отстаивать его, быть смелым, воспитывать детей...

Потом Майлс продолжал:

– Ого! Как много! Наверно, это тяжело быть мужчиной? Женщины думают, что им тяжело, у них свои списки. Но у мужчин тоже, посмотрите, сколько всего есть, какими они должны быть, чтобы быть "мужчинами"!

– Ок! Это был первый уровень – посмотреть, где мы есть. Следующий уровень, на который мы хотим посмотреть – а как должен выглядеть мужчина, чтобы соответствовать определенному образу того, что такое быть мужчиной? Для этого есть определенные физические качества. Большинство из элементов наших списков приходят к нам из нашей личной истории. И давайте обратим внимание на другую сторону – на физические качества, и так же составим список этих качеств, каким должен быть мужчина.

Мы писали, а потом Майлс предложил поделиться своими записями:

Высокий, атлетичный, красивый, короткие волосы, бритый, большие мускулы, широкие плечи, короткие ногти, волосатая грудь, волосатые руки и ноги, сильная шея, выглядеть угрожающе, большой член, низкий голос, ...

– Добавьте в свой список пункты, которые вы услышали и с которыми вы согласны, но их нет в вашем списке. Мы еще вернемся к этому.

– В объявлении было сказано, что мы будем изучать магические пассы по сталкингу, которые пробуждают осознание ритмов и циклов, которые есть в нашем теле, которые есть в мире, снаружи от нас, в земле и в космосе. Это есть эссенция шаманизма – быть посредниками между силами снизу и сверху и уметь общаться с этими силами. Но мы, мужчины... у нас всегда есть план, "Мы так сказали!" Теперь мы хотим научиться ощущать, что мир изменяется, что он текучий.

– Нагваль мне часто говорил: "Будь готов, Чико!" Чико – это такое обращение на испанском языке. "Но только с энергией!" Мы были убеждены, что он обманывает нас, например, когда он брал кого-то другого, а меня нет. Но он не обманывал. Он говорил, что энергию можно накапливать. И нам приходилось самим искать пути, чтобы присоединиться к нему. Нам нужно было иметь твердость и отрешенность. Да, но не надо путать с отрешенностью гибкость и текучесть.

– Женщины... Они имеют менструации, собственные ритмы в их теле. Но у нас, мужчин, тоже вещи изменяются, и происходит сдвиг. Все меняется, даже наше тело. Вот сейчас, когда я тут говорю, сотни клеток в моем теле умерли, и сотни клеток родились и заменили их. Наше тело постоянно вырабатывает разные гормоны. Короткое время – и все это уже обновлено! И если мы будем жить в соединении со Вселенной, мы увидим эти циклы.

– Откуда у нас эта идея? (о том, что такое мужчина) Вы знаете, что у мужчин тоже есть менопауза? Но она существует! Она более незаметна. Нам нужно делать такое особое намерение, чтобы подключиться к этому циклу. Женщинам – легко. Но нам, мужчинам, нужно это сильно намеревать. И нет никакого смысла двигаться дальше, если мы не сможем присоединиться к ритмам Вселенной. И ученики дона Хуана дали нам пасс Луны, как средство исследования себя и своего восприятия в циклах. Мы будем делать это завтра.

– В повседневной жизни большая часть нашего внимания сосредоточена на солнечных циклах, но не на лунных. Чтобы научиться отслеживать лунные фазы – сделайте такие вот бумажные круги, склейте их, и поместите фазы Луны на стены вашей комнаты..., – Майлс показал три белых круга, один черный круг и два черных полукруга. Он продемонстрировал, как полукруги накладываются на белые круги так, что получается два лунные половинки. Обратил внимание всех на то, как расположены картины с изображением Луны на стенах зала.

– Когда вы последний раз имели связь с Луной?

Многие стали переспрашивать, вопрос был не очень понятен. Майлс дал несколько комментариев и переспросил:

– Покажите рукой, в какой стороне сейчас находится Луна?

Люди стали показывать в самые разные стороны. Большинство сидело и ничего не показывало. Многие показывали вверх в небо. Майлс еще раз уточнил вопрос:

– Покажите рукой направление на стену, в какой фазе сейчас находится Луна, в соответствии с картинами Луны, которые размещены на стенах зала?

Вот тут было больше определенности, было несколько групп, которые сошлись во взглядах и показывали более-менее в одном направлении. Но большинство ошиблись.

– Луна находится здесь, – и Майлс указал на последнюю четверть. Мы мало обращаем внимание на Луну и ее циклы. У нас не было консенсуса сейчас в этом вопросе. Обычно нам некогда даже посмотреть на небо. Поэтому мы дадим вам это задание – сделать фазы Луны и развесить их по сторонам света в вашей комнате. Мы это делаем, чтобы исследовать ту часть нашей жизни, котороя обычно не освещена.

– Еще одна тема, о которой мы хотим поговорить – это нижний диск. Это область тела от промежности до пупка. Видящие уделяют этой области повышенное внимание. И чтобы привлечь внимание к этой области, они используют кусок ткани, который они оборачивают вокруг тела на нижней части живота. Это может быть любая ткань, шелк, шерсть, хлопок – главное, чтобы она была мягкая, и телу было приятно. И вид повязки может быть разнообразный – это может быть шарф, платок, обворачиваемая повязка, эластичный бинт, вы можете сами сшить повязку требуемого вида. В нашем энергетическом строении в этой области есть очень много волокон, которые соединяют нас со всем вокруг нас. Эта повязка позволяет активизировать эти волокна.

Майлс задрал свою футболку, расстегнул штаны и показал свою повязку. Саша сделал то же самое.

– Тайша говорила, что такая повязка призывает внимание сюда. Вы можете носить эту повязку под одеждой, носить ее весь день и на ночь снимать. Когда вы сидите, она не должна мешать и сдавливать живот. Она должна быть очень практичной.

– Когда видящие говорят о жизненных центрах, они говорят, что это – места, где собирается энергия. Существует пять основных жизненных центров (Майлс их перечислил, показывая на области тела), и шестой, у женщин, это – матка. Я все время чувствовал, что у нас, мужчин, чего-то недостает. И я все время спрашивал про это у Нагваля. Ион мне ответил, что у нас есть энергетическая матка, и мы можем соединяться с Землей и через Землю добираться до этих качеств и полного восприятия. Нам, как мужчинам, нужно делать такое намерение.

– И я спрашивал Нагваля: "Нагваль! А как же насчет яичек?" Он отвечал: "Нет! Это не подойдет. Они – снаружи тела. Они не считаются энергетическими центрами. Извини!"

– Эта лекция получилась длиннее, чем обычно. Но мы скоро будем делать магические пассы. Мы еще раз хотим предложить вам задать себе вопрос: "Почему мы здесь?"

– Магические пассы приманивают осознание этих ритмов и циклов. Магические пассы – это позиции, которые мы удерживаем, и движения, и мы добиваемся эффекта, даже если человек не является практикующим магом.

– Наша цель, как мужчин, на этом семинаре – это пробудить состояние готовности. Но мы скорее готовность понимаем, как агрессию. Но для нас состояние готовности – это состояние чистого восприятия и чувствования импульсов бесконечности. Магические пассы позволяют нам чуть-чуть сдвинуться от нашей жесткой позиции к текучей, к тому, чтобы видеть то, как говорили древние видящие, как энергия течет во Вселенной. Те видящие говорили, что человеческое существо представляет собой светящийся шар, сферу, кокон с триллионами волокон, и наши волокна внутри кокона могут устанавливаться в соответствие с волокнами вне кокона. Волокна объединяются в пучки, при настройке пучка волокон внутри светящейся сферы с пучком волокон вне сферы происходит акт восприятия. Если пучок волокон смещается, то я уже воспринимаю по-другому. И в нашей энергетической структуре есть такие пучки, которые отвечают за установление этого соответствия. Они называли это точкой сборки, потому что это выглядело для них, как область повышенной светимости, расположенной сзади светящейся сферы на уровне лопаток (Майлс и Саша показали рукой эту область). И видящие увидели, что в процессе роста человека и его социализации его точка сборки закрепляется в одном положении, и мы видим мир постоянным и почти все одинаково. Магические пассы изменяют то, как собираются волокна.

– Нагваль рассказывал, что когда у точки сборки есть сдвиг – это сновидение. Есть сновидения, когда мы сновидим наяву. Например, вы можете сесть и начать созерцать листья дерева. Сначала вы видите это привычным способом – как дерево в целом. Но потом вы начинаете замечать все больше деталей, очертания листьев, переплетение веток, мерцающие тени на стволе дерева, контуры неба в промежутках листвы, звуки, которые вокруг вас... вы погружаетесь всё больше и больше в эти детали... и что-то изменяется в вас... ваша точка сборки изменила свою позицию.

– Вы можете сновидеть кого-то по-другому. Например, ваша девушка или жена все время опаздывает, и вы сердитесь на нее за это. И каждый раз вы ожидаете, что она опять опоздает. И вот вы видите, что она опять опаздывает, и вы ее обвиняете в этом. Но именно вашим намерением вы держите ее зафиксированной в одном месте. И тогда вы можете сновидеть ее другую, вы видите другую возможность, когда она приходит вовремя, а может быть даже раньше вас, и однажды так и происходит, и вы хорошо проводите время вместе. Вы сновидили ее по-другому.

– Чтобы закончить эту лекцию давайте остановимся еще на нескольких вопросах. Наш фокус – сосредоточиться на осознании изменений, осознать, что вещи изменяются, принести наше осознание ритмов. И еще мы исследуем наши действительные возможности. Чтобы видеть энергию, нам необходимо перестать быть мужчинами. Нам нужно приобрести что-то женское. Когда мы встретили Нагваля, он был женщиной...

Эта фраза всколыхнула гул голосов в зале. Майлс дал комментарии:

– Это не значит, что он был женщиной физически. Это значит, что он перестал быть мужчиной. Он отбросил все свои мужские идеи. Он был свободен читать энергию. И мы не знаем, что будет здесь дальше, на этом семинаре. Давайте посмотрим, что произойдет.

Дальше мы все вместе учили пассы. После этого была следующая лекция ...

– Карлос Кастанеда говорил нам, что у нас всех есть очень странное суждение о том, что такое личная сила. И он давал нам такое определение: личная сила – это состояние, когда мы соединены со всем вокруг нас. Когда все внутри стремится чувствовать, и наше существо соединено с чем-то за пределами нас. Это – чувство. Это то, что у нас есть для восприятия в физической и энергетической сущности.

– И следующие магические пассы будут выполняться на матах. Эти упражнения относятся к искусству сталкинга. Когда мы говорим о сновидении, мы говорим, что сновидение – это исскуство сдвига точки сборки. Сталкинг – это его близнец и противоположность. Это как вдох и выдох. Невозможно разделить дыхание. Нельзя делать только вдох, вдох и вдох... Их можно разделить только для того, чтобы говорить о них. И точно так же нельзя разделить сновидение и сталкинг. Сталкинг означает искусство быть конкретным. Сталкер – это охотник за энергетическими фактами. Сталкер задает себе вопрос: Есть ли у меня все энергетические факты этой ситуации? Как я могу попросить о помощи, чтобы вскрыть новые факты и детали? Сталкинг дает связность того, что мы воспринимаем. Нам нужно сконструировать окружающий нас мир. И мы конструируем при помощи информации. Чем больше информации, тем более реальный мир, с которым мы взаимодействуем. Мы, как импрессионисты, точка за точкой рисуем картину мира. Сталкинг – это точно такое же искусство.

– Что часто с нами просиходит? Например, кто-то помещает нас в некомфортное состояние. И мы говорим себе: "Это не моя вина! Он – придурок! Я не уступлю им!" Но сталкер не может так говорить, он исследует ситуацию. Я хотел бы сказать много раз, какие они придурки, но для того, чтобы быть конкретным, я не могу так делать. Сталкер спрашивает себя: А какая моя часть? Что я могу сделать по-другому в следующий раз?

– Как мужчины мы имеем множество идей и несем целую сумку суждений, мы слишком зафиксированы этим. Мы сначала хотим практиковать то, как мы видим самих себя. Мы сейчас будем делать последовательность движений, которые учиники дона Хуана передали нам. Мы посмотрим на наш список того, как мужчина должен выглядеть. Мы постараемся быть более конгруэнтными. Мы сделаем рисунок, потом мы сделаем магические пассы, чтобы подняться над поверхностью этих идей. И потом мы зададим себе следующий вопрос: Кто нам сказал это? И как мы можем перераспределить этот взгляд? И мы соберем еще больше информации, еще больше деталей в этом.

Мы делали форму из 7 пассов. Нам раздали листки с нечеткой зарисовкой мужского тела. Потом мы рисовали свое тело и записывали идеи и воспоминания. Майлс предложил нам взять наш список того, каким должен быть мужчина, соотнести этот список с нашим рисунком, и записать все идеи и восприятия, которые к нам придут во время задания. И еще он просил нас быть конкретными.

После этого нам раздали список вопросов к практике Свидетеля и объяснили, как ее делать. Мы сделали пасс с шестом энергии, на каждого рассказчика дали по 15 минут.

Второй день семинара

Затем мы повторили форму "Призывание личной силы", мы учили в ней "дневную походку", а саму серию – как движения, которые можно выполнять незаметно днем, например на работе. Комментарии давал Брайан, он называл этот вариант "укороченной версией" формы.

Потом мы все сели перед сценой и была лекция Майлса:

– Доброе утро, джентельмены энергии! Как вы спали? Многие из вас говорили, что они ожидали делать много пассов, но "они заставили нас думать о стольких вещах!" Оказывается, есть столько вещей, о которых можно подумать! Другие сказали, что начали вспоминать многие вещи, о которых совсем забыли.

– Но на самом деле мы здесь для того, чтобы расширять восприятие. У нас есть уникальная возможность встретиться здесь – как мужчины. Действительно!

– У вас есть с собой список? Возьмите его.

Все побежали за своими списками, потом расселись по местам.

– Сталкинг – это искусство быть конкретными. Мы хотим добиться очень большой конкретности в том, что мы делаем. Мы хотим пройти по этому списку, пункт за пунктом, и исследовать, что каждый пункт обозначает. Например, у кого-то в списке может быть пункт: "Быть мужчиной – это быть сильным!" Однако, если мы спросим 10 человек, что это значит, мы получим 10 различных ответов. Например, это могут быть такие ответы: иметь мощные мышцы; иметь большую физическую силу. Но кто-то другой ответит, что это означает сдерживать свои эмоции, не показывать чувства, быть крутым. Для некоторых из нас быть мужчиной – это значит "не сходить со своего места", несмотря ни на что.

– И, возможно, с каждым их этих пунктов списка связана определенная позиция тела. Например, быть сильным – это значит "иметь большие мышцы", то положение тела будет: раздутая грудь, разведенные и напряженные руки..., – Майлс продемонстрировал это. – И я чувствую, что я сильный. И я действую в таком положении тела.

– А, может быть, быть сильным – это быть бесстрастным. И тогда положение тела – зажатое лицо, сдавленная грудь и напряженный живот, мелкое дыхание и внутренний диалог: "Ничто на меня не влияет! Я – мужчина!"

Майлс все это очень наглядно демонстрировал, а мы все смеялись.

– Мы хотим, чтобы вы прошли по этому списку и определили контекст для каждого его пункта.

У нас было 5 минут. Потом Майлс спрашивал нас о наших списках. Приводили различные примеры. После чего Майлс продолжил лекцию:

– Вы заметили, что иногда мы пользуемся заметками. Это для того, чтобы давать очень формальные определения, мы стараемся быть очень точными.

– Сейчас мы будем изучать форму Луны. Ученики дона Хуана говорили, что, согласно древним видящим, существуют различные значения этой формы для мужчин и женщин. Мужчинам она позволяет использовать свои тела революционным образом. Она учит их быть воспринимающими существами, которые воспринимают всем своим организмом. По мере того, как они вращаются с фазами Луны, они погружаются все глубже и глубже в это настроение. Согласно древним видящим, практика этой формы дает двойную возможность мужчинам: первое – это познание циклов, ритмов энергии, что есть что-то большее, чем мы, это возможность прикоснуться к Духу; второе – феномен прямого восприятия. Как мы говорили вчера, это состояние прямого чувствования, приема импульсов бесконечности. Для этого древние видящие использовали Луну, как предмет, пример, обладающий возможностью приема, например, солнечного света, и приема других импульсов из Вселенной, и отражение этого, откуда бы из бесконечности это ни приходило. Так что сначала идет прием, и потом действие. Когда мы входим во внутреннюю тишину, что-то, что находится вне нас, приходит к нам.

– И еще мы можем освободить волокна из нижнего диска. Во время выполнения формы Луны, в одном месте мы становимся на колени и опираемся на землю локтями, и мы погружаем свой нижний диск и волокна в землю, чтобы практиковать слушание из этого положения. Согласно науке в животе существует почти такое же количество нервной ткани, что и в головном мозге, так что ученые назвали это "вторым мозгом". Огромное количество нервных тканей оплетают наши кишки, и эта ткань точно так же способна собирать и обрабатывать информацию – оттуда приходит то, что называется интуицией. Знаете, часто так и говорят: "чувствую животом...", "кишками почувствовал..." Или: "О, я знаю! Мой живот знает! Я чувствую!" Но этот второй мозг не вовлечен в логическое мышление. Он используется не для понимания. Мышление этого мозга устроено так, что он нам напрямую сообщает то, что воспринимает. Он сообщает текущее состояние организма. И маги могут использовать свой второй мозг для восприятия мира вокруг. Нагваль говорил, что связь всегда есть, и если прислушаться, то мы будем воспринимать из бесконечности. И мы, его ученики, были вовлечены в это задание, чтобы приобрести эту способность.

– И мы приглашаем вас присоединиться к нам. Мы следуем за нашей энергией с фазами Луны. Мы исследуем, что подходит лучше всего, пробуем то или другое. И мы используем форму Луны, как способ установления связи с намерением шаманов древности.

– Ученики дона Хуана говорили нам, чтобы мы сделали картонные фазы Луны, повесили их в наших комнатах и в течение дня обращали внимание – какая сейчас фаза Луны и как это связано с нашими ощущениями и состоянием. Завтра мы будем много делать форму Луны и самостоятельно. А сейчас мы выучим форму Луны, в чем нам будут помогать практикующие из Москвы. Но прежде, чем мы начнем делать, давайте послушаем, как это делал один из практикующих.

Майлс пригласил одного практикующего поделиться своим исследованием. Он вышел, сел рядом с ним и стал рассказывать:

"...

Доброе утро. Разрешите поделиться с вами моим исследованием. Моей идеей, суждением, которое я хотел отслеживать, было:

Быть мужчиной означает быть умным, демонстрировать и подтверждать это постоянно и непрерывно.

Новые восприятия, которые я обнаружил, когда я следовал ритмам формы Луны:

В фазе Новолуния я почувствовал, какое это бремя – жить с такой идеей. И я очень много сил потратил и трачу на соответствующее неосознаваемое поведение. Я вспоминал моменты, которые были классными с точки зрения того, как здорово я выпендрился, но которые, на самом деле, вели к истощению и меня самого и других.

В фазе первой четверти у меня был новый взгляд на то, как формировалась в школе моя самоидентификация, как я стремился быть таким же, как все, как родители и учителя хотели от меня, чтобы я хорошо учился и был умным мальчиком, и я стремился соответствовать этому образу, а потом использовал его, что выделиться среди других. Я смотрел на других, что делают другие люди, ребята, искал себя. Тогда я был активистом-пионером/комсомольцем.

В фазе полнолуния я думал о том, что на самом деле очень мало стремился думать на самом деле, не исследовал это. Это похоже на то, что я делал с собранностью – я делал вид, создавал образ, отвечающий требованиям социума, но внутри оставался интеллектуально пассивным и бесцельным, не накапливал знания, в текущей момент делал какие-то дела, а потом все забывал. И еще я осознал, что реально – у меня очень плохая память. Моя жена, например, может помнить, какая была весна в прошлом году, и что мы делали той весной. А я такие вещи забываю, только какие-то особые события остаются в памяти, например, как мы прошлой весной ездили на семинар тенсегрити в Харлем, или летом провели отличный отпуск на море.

Повторяющееся положение тела, в котором я был во всех этих историях, когда я пытался соответствовать этой идее такое:

Ссутуленная спина, сильно сжатый живот, поджатые руки и сведенные ноги, вжатая в плечи голова, приподнятые плечи, напряженная шея, грудь и мышцы спины, дыхание замершее, поверхностное, лицо напряжено, суженные напряженные глаза, взгляд из-под лобья, поджатый подбородок, сведенные в полоску губы, голова чуть выдвинута вперед, учащенное сердцебиение, повышенная температура тела.

И, последнее, в фазе последней четверти я вспоминал, как я рос. Я пробегал в воспоминаниях разные моменты, например, как я добивался определенного положения и статуса среди ребят и в глазах учителей за счет пионерской и комсомольской работы, но не был заинтересован в учебе и учился за хорошие оценки, или как я пошел учиться в институт, чтобы не попасть в армию, и на первом курсе меня чуть не выгнали за неуспеваемость, и думал о том, что хочу пересмотреть все их аспекты и чувства в них, и их развитие вместе с ростом. Я хочу найти новое свое понимание и осознание этих чувств, и их выражение. Вспомнить свою жизнь и найти ценность в ней, то, что дорого сердцу.

Спасибо за внимание.

..."

Потом Майлс дал еще комментарии перед началом выполнения формы:

– Вы можете взять один пункт списка и исследовать его изменение в фазах Луны, либо вы можете пересматривать разные пункты в разных фазах. Попробуйте, что вам ближе. И если во время пауз тишины у вас будут новые взгляды – запишите их в свои блокноты.

Мы делали форму Луны и исследовали свои идеи. Потом на сцену вышел Брайан, он дал короткое резюме того, что мы делали за прошедшее время:

– Вчера вечером мы говорили о сновидении и сталкинге, которые являются дополнением друг к другу. Сталкинг является искусством быть точным, конкретным с тем, как мы живем в мире. И часто – это сталкинг наших взаимодействий с другими. В исследовании сталкинга мы в первую очередь задаем себе вопрос: "В чем наша часть? Какой наш вклад?" И так же здесь мы выполняли выслеживание наших идей, что такое быть мужчиной. И мы делали то же самое при выполнении формы "Призывание личной силы". Мы хотим обогатить наше восприятие. Мы хотим расширить наше восприятие того, "что такое быть мужчиной". Мы хотим включить в рассмотрение более точное определение, как, например, того, "что такое быть сильным". И мы хотим посмотреть на наше взаимодействие, некоторые его стороны, которые мы обычно не хотим видеть. Мы выбирали один элемент из нашего списка, который нас больше всего цепляет, и вспоминали, когда мы это делали, и это не работало.

– Пример: "Мужчина должен знать", "Я – мужчина! Я должен все знать!" Вот мой случай: Я прихожу на собрание в своей компании. Все делают предложения. Я сижу и думаю... Но я же – мужчина! Я "знаю"! Так что то, что я делаю – это тоже делаю предложение: "Я думаю, что отдел логистики должен быть реорганизован!" Все смотрят на меня, как будто я полный идиот. Потом кто-то мягко делает замечание, что, вообще-то, отдел логистики был реорганизован только месяц назад. И я чувствую себя идиотом. Такая моя стратегия не сработала, как мне того бы хотелось. Но прошло время, и все забылось. Как-то я пришел на вечеринку и смотрю – там в стороне стоит Татьяна. Я ждал возможности поговорить с ней целый год. У нее есть такие качества, которые я очень ценю. Я повернулся к ней, чтобы поговорить. И, кажется, она тоже обратила на меня внимание. И у меня родился план. Я принял позу (Брайан ее показал), когда мужчина уже все решил. Я подошел к Татьяне и сказал: "Татьяна! Я собираюсь поехать в Сочи на две недели. Хочу тебя пригласить поехать вместе со мной. Как ты смотришь на это?" И она ответила: "Да!" Потом мы составили детально список того, что нам нужно сделать, кто отвечает за билеты, кто за гостиницу и т.п. И все уже было почти сделано (Брайан потер руки в жесте "Все удалось!") Но за два дня до вылета мне позвонил мой босс и сказал: "У нас есть очень важный проект! И его нужно сделать за две недели!" И я принимаю такое положение тела (Брайан показал: плечи вниз, сам весь ссутулился и сжался, лицо сплыло). Но я же – мужчина! У меня есть план! (И Брайан продемонстрировал другое положение тела). Так что то, что я сделал – это полетел в Сочи и не обращал на Татьяну никакого внимания, потому что все мое внимание было занято мыслями о проекте, работе и боссе. Татьяна смотрит на меня и не понимает. Когда ей надоело то, что на нее совсем не обращают внимание, мы жутко разругались. И хуже всего, что в понедельник, после возвращения, мой босс тоже орал на меня, потому что ничего сделано не было. Но я выполнил свой план! И в таких ситуациях вы начинаете думать, что вы – полный идиот и неудачник.

– Это то, что мы хотим исследовать, в этом заключается наш сталкинг. Мы берем что-то из списка, например, то, что "у мужчины должен быть план", и позволяет историям, связанным с этим пунктом придти к вам. Истории, в которых у вас был полный провал, когда что-то не сработало.

Кто-то переспросил, что конкретно по шагам мы делаем. Брайан повторил:

– То, что мы делаем: первое – берем один элемент из списка; второе – вспоминаем историю; третье – описываем положение тела, связаное с этой историей. Положение тела – это описание, которое вы могли бы дать другому человеку, кто не был в ситуации, но он может принять его, все детали.

Мы сделали эту практику. Потом сделали объявление о перерыве и предложили во время перерыва отслеживать свои идеи, положения тела и вспоминать истории.

После обеда сразу стали делать форму "Объединение сил на мгновение" в парах.

Потом все сели перед сценой, вышли Саша Дергай и практикующий. Они продемонстрировали практику Свидетеля с ситуацией этого практикующего. Саша дал вводные комментарии:

– Теперь мы хотим принести эту энергию сотрудничества в наше совместное исследование. Это является примером настоящего сотрудничества двух воинов в путешествии в бесконечность. Один из них будет беспристрастным Свидетелем. И он может своими беспристрастными вопросами помогать рассказчику исследовать его ситуацию. Мы продолжаем делать это точно так же, как Карлос Кастанеда показывал это нам. Сейчас мы покажем пример практики Свидетеля, и чтобы точно использовать язык, мы будем делать это с помощью наших записей.

Практикующий:

– Мой идеей было, что мужчина должен зарабатывать много денег, и он платит за женщин, когда он идет куда-то с ними, и это не обсуждается. Однажды у меня гостили две знакомые девушки из Нижнего Новгорода. Как-то мы с еще двумя практикующими пошли в кино. А у меня было мало денег, как, в прочем, и всегда. У меня хватало денег только на свой билет. Но я отвел своего друга в сторону и по секрету попросил его занять мне денег. Мы купили билеты, в том числе и для девушек. Но оказалось, что до начала сеанса было еще 40 минут. Мы были голодными, и девушки предложили пойти в кафе. Мой внутренний диалог: "Неужели мне не хватит денег!?" Когда мы заказывали еду в кафе, я читал меню, считал деньги и старался выбрать себе самые дешевые блюда.

Саша задал первый вопрос практики Свидетеля:

– Какое у тебя было положение тела в этот момент? (первый вопрос Свидетеля)

– Плечи вперед, грудь впала, напряжение в основании больших пальцев рук, руки согнуты в локтях, я сижу, ноги на носках, сгорбился, напряжение во лбу. Внутренний диалог: "Неужели мне не хватит денег!?"

– Есть ли еще детали, которые ты можешь заметить? (второй вопрос Свидетеля)

– Я пытался скрыть свое волнение, улыбался, шутил, но все движения были скованные, и было напряжение во всем теле.

– А дыхание?

– Его почти не было, только за счет верхних легких.

– Мы предлагаем, чтобы вы похожим образом делали практику Свидетеля, – обратился Саша к практикующим. – Свидетель следует вопросам на листке. И мы здесь переходим ко второму вопросу: "Что бы ты хотел изменить в своей позиции тела?" (третий вопрос Свидетеля)

– Я бы в первую очередь раскрыл грудь.

– И как меняются другие части твоего положения тела?

– Сразу отводятся плечи назад, и руки расслабляются.

– Что бы ты еще хотел сделать?

– Я хотел бы изменить мимику и расслабить ноги.

– Свидетель помогает Рассказчику найти новое положение тела и новую информацию о положении тела, – дал комментарий Саша в этом месте. – И еще, когда Рассказчик принимает новое положение тела, Свидетель отслеживает и помогает ему сохранить его во время дальнейшей практики. И мы переходим к третьему вопросу: "Есть ли у тебя новый взгляд"?

– Да, есть. Сейчас я четко и явно вижу, что эти мои суждения идут от общего суждения об обеспечении семьи и то, что мужчина не должен терять лицо.

В этот момент из зала один практикующий задал вопрос:

– Когда мы рассматриваем, мы возвращаемся в исходную ситуацию?

– Да, но мы сохраняем новое положение тела. Свидетель всегда может переспросить: "Ты находишься в новом положении тела?"

– Да, сейчас да, – ответил практикующий.

– Какие новые взгляды у тебя еще есть? Было ли что-то в ситуации, что ты должен был действовать как мужчина? (четвертый вопрос Свидетеля)

– Да. У меня еще есть идея, что если мужчина принимает решение, то он действует и реализует намеченное. Он должен выполнить план, потому что он "так сказал". Еще я думал о том, чтобы еще раз занять денег у друга. Я не мог сказать правду, что у меня нет денег. И я не планировал непредвиденные расходы.

– Когда мы ловим часть внутреннего диалога, мы неумолимо возвращаемся в прежнее положение тела, – прокомментировал Саша. – И Свидетель должен еще раз предложить Рассказчику сдвинуться в новую позицию. Потом Свидетель задает следующий вопрос: "Каково было твое участие, твоя ответственность в этой ситуации?" (пятый вопрос Свидетеля)

– Я боялся, что не хватит денег, и мне придется занимать еще, хотя я уже занял. И мое поведение было бестолковым. Я нервничал, и официантку сделал нервной, пока заказывал.

– Да, у другого человека, с которым мы взаимодействуем, точка сборки смещается в такое же положение, и мы получаем ответную реакцию. И следующий вопрос: "Какие другие аспекты и детали ты видишь сейчас и не видел в исходной ситуации?" (шестой вопрос Свидетеля)

– Я сказал девушкам, что заплачу за них.

– И что ты сделаешь по-другому в следующий раз? (седьмой вопрос Свидетеля)

– У меня есть несколько стратегий: выходить из дома с небольшой дополнительной суммой денег; получить банковскую карту, что я, кстати, уже сделал; я могу предложить что-то другое в подобной ситуации; я не должен говорить то, что от меня ожидают; если у меня есть другие планы, я могу открыто сказать об этом; я должен изменить свое представление о том, как я обращаюсь с деньгами в моей жизни.

На этом практика закончилась. Саша сказал, что мы будем делать ее в парах, следуя вопросам Свидетеля на листке.

Мы делали практику Свидетеля.

Потом была короткая сессия, когда нас попросили взять теннисные мячи, и Майлс показывал дыхательные пассы с мячами.

Затем были барабаны. Майлс на платформе сказал, что "... в древности мужчины имели очень сильную связь с Землей, и они пробуждали ее (эту связь) с помощью своих ног. То, что мы будем сейчас делать, живет очень глубоко в нас, и наши тела помнят, как это делать". Мы выучили несколько движений, распределились по залу и делали пассы в движении под барабаны. Второй "шаманский шаг" получился очень быстрый, не все успевали. Но некоторые ребята потом говорили, что это наоборот их очень завело и привело в совершенно необычное состояние.

Лекция Брайана Дебо

Это случилось несколько лет назад. Я был в офисе Клиагрин, и там возникла такая идея – передвинуть мебель и сделать небольшой ремонт, чтобы поддержать энергию живой и свежей. Часть этого проекта заключалась в покраске стен. У меня был опыт такой работы. Так что я измерил стены и сделал точный список действий: 1) Помыть стены; 2) Постелить бумагу; 3) Подготовить стены к покраске; 4) Отрезать бумагу по стенам; 5) Наложить первый слой; 6) Сделать следующую обрезку бумаги; 7) Еще раз покрасить стены. Я думал, что я должен всем этим заправлять. И я показывал это своим положением тела. Но у одной из женщин в офисе было возражение. Она сказала, что не надо ждать, когда высохнет первый слой, что можно сразу делать вторую покраску, и это сэкономит время. Моя реакция была: "Ты что, собираешься спорить с моим опытом? Со мной?" Я весь поднялся над ней. И она ответила: "Я жила в нескольких домах, и делала в них ремонт, и там все было нормально, и все эти шаги не нужны. Я ответил: "Послушай меня!..." Но она не обращала на меня никакого внимания. И я очень разволновался. Никто не хотел меня слушать. Я взял и ушел на кухню. Я встал спиной к умывальнику и у меня был коллапс. Я ничего не видел, и мой внутренний диалог крутился вокруг одного: "Я знаю, как делать!"

Следующее, что произошло, было то, что на кухню зашла Рената Мюрез. Она была там, в комнате, и смотрела на всю эту драму. Она некоторое время постояла, рассматривая меня, а потом спросила: "Минуту назад это был Брайан? Кто это был? Может быть, кто-то действовал внутри тебя? Может быть твой отец?" "Нет! Конечно, нет!" – ответил я. – "Я обычно не такой". "Да, действительно..., – в задумчивости произнесла Рената. – Но это должно было откуда-то придти..." Я откинулся, прислонился к стене головой и закрыл глаза. И у меня было воспоминание. Я был в доме отца. Был обед, я сидел за столом и боялся поднять глаза на отца. "Подстриги свои волосы, а не то я тебя убью!" – неожиданно резко сказал отец. Это были не 50-ые годы. С тех пор все изменилось. Но мой отец хотел заставить своего сына выглядеть так же, как он. Он выглядел как венгерский Зорро – узкие глаза и взгляд убийцы. Его вид говорил: "Я здесь главный! Я командую здесь! Делай по-моему!" И он говорил: "Ты не имеешь никакого понятия, как жить, как вести финансы! Ты не сможешь один просто выйти в мир и функционировать".

Это было очень сильно. Я действовал точно так же со своими коллегами. Я не хотел следовать советам отца. И я сделал столько всего в моей жизни, только чтобы не быть на него похожим! Я старался быть его противоположностью, быть анти-интеллигентом. Ему было интересно все знать, и он заботился о хорошем образовании. Я все это отрицал. Я был поэтом, философом, хиппи. И я позволял себе все отрицать. Мой отец – трудоголик, все делал своими руками, придерживался жестких принципов, семья всегда ходила по выходным в церковь на службы. Но я был свободен от любых правил, я думал, что мой отец – такой жестокий диктатор. И тут... не может быть! Я осознал, что я точно такой же!

И затем я снова услышал слова Ренаты: "Брайан...! Вернись! Ты ушел куда-то, но ты мне нужен здесь!" Я открыл глаза. Она подошла ко мне и сказала: "Помести закладку на это воспоминание. И поговори с мужчиной-Свидетелем об этом попозже, потому что о некоторых темах лучше говорить с представителями своего пола".

Вечером я встретился с Майлсом и рассказал ему про случай в офисе Клиагрин и про странное воспоминание. Майлс меня спросил: "Что ты помнишь о словах Нагваля, когда он говорил о мелких тиранах?" Я не помнил, я был занят только собой. Я сказал: "Но Рени... Я увидел, что я был, как мой отец. Я вел себя точно так же, хотя я всегда хотел быть совсем другим, не таким как он!" Майлс ответил: "Позволь мне предложить тебе кое-что. Нагваль дал нам упражнение, в котором нужно записать все мужские качества, которые нас восхищают. И чтобы получить более полную картину, нужно так же записать все качества, которые выводят нас из себя. Давай – когда запишешь, позвони мне по телефону!"

Когда я это сделал и позвонил ему, он спросил: "Ну что? Какие вещи восхищают тебя больше всего?" Я ответил, что для меня это: сильная личность, индивидуальность, умение отстаивать свою точку зрения, умение ее защищать, но в то же время нужно уметь смотреть на вещи с разных сторон. Майлс сказал, что Нагваль говорил, что мы можем осознать, откуда это у нас. И я согласился, что это образ отца, тогда он выглядел круто. Затем Майлс спросил: "А что тебя раздражает больше всего?" Я прочитал свои записи: тот, у кого нет определенной точки зрения; кто жестко видит только свою реализацию плана; кто защищается; кому нужно повторять, что делать; кто расхлябанный и интеллектуально расслабленный; кто становится злым и позволяет себе оказывать давление на других. ... "Отлично! – сказал Майлс. – А теперь возьми этот список и пересмотри самого себя и свою жизнь!"

Я подумал, что это странно. Это все то, от чего я всегда хотел освободиться. Я считал, что отец хотел быть авторитетом в каждой вещи, и у него должен быть контроль, мнение обо всем. Я вспоминал, что все, что мы, дети в семье, получали от него – это постоянная критика и раздражение в наш адрес. У него на все был свод правил и процедур, и все должны были точно следовать его инструкциям. Он всегда был безупречно опрятен и очень аккуратно одевался. И он сдерживал все эмоции, кроме зла и раздражения. Он мог легко стать раздраженным по любому поводу. И я рос, и мне казалось, что вся его злость направлена прямо на меня. Любое прямое взаимодействие обладало такой серьезностью, как будто небо готово было упасть на нас. И каждое действие должно было выполняться точно. Даже чистка обуви состояла из 10 постоянных неизменяемых шагов: помыть водой, почистить, намазать кремом, отполировать... Пока я вспоминал, то подумал, что мне никогда не достичь такого совершества в этом, как у отца. Я не знал, что делать дальше. Я опять позвонил Майлсу. Он предложил еще раз посмотреть на мой список. И он еще раз спросил меня, вспомнил ли я, что говорил Нагваль о мелких тиранах. Я сказал, что это кто-то, кто раздражает нас больше всего. "Не совсем, – ответил Майлс. – Нагваль говорил, что это кто-то, кто бросает вызов нашей идее о том, что мы думаем, кто мы есть на самом деле. Мелкие тираны – это те, кто помогает нам осуществлять сталкинг себя!" "Сталкинг себя? – переспросил я. – Я думал, что ты говорил о том, что я должен составить список того, что раздражает меня больше всего в других!? Что мелкий тиран, это – другой человек!" "Может быть, это не другой..., – сказал Майлс в задумчивости. – Может быть это – ты!" Для меня это был новый взгляд. А Майлс продолжал: "Другие люди раздражают нас больше всего потому, что ты не хочешь увидеть темную сторону "Брайана". Нагваль объяснял, что у каждого из нас есть темная сторона, скрытая, другая, как у Луны. Луна имеет другую сторону, но мы видим и имеем карты только ее видимой части, мы имеем только половину карты. Наше обедненное осознание включает только ту часть, которую мы хотим видеть, и мы не хотим видеть нашу темную сторону. Но она спрятана только от нас, другие люди легко ее видят. Карлос Кастанеда говорил, что путешественник, который идет по пути воина, собирает энергию и делает ее доступной. И у нас огромное количество энергии находится на темной стороне. И еще больше в идеях о том, что такое быть мужчиной! И когда мы говорим о перераспределении, мы говорим об этих запасах".

Мы вспоминили историю, которую Нагваль рассказывал на классах. Однажды он и Кэрол Тиггс обнаружили себя в большом доме, и там был странный мужчина, который посмотрел на Нагваля и сказал: "А почему этот коротышка здесь?" "Как! – вскричал Нагваль. – И в другом мире я должен быть коротышкой? Могу я хоть в другом мире быть высоким?" И он смеялся. Он спрашивал нас, что он мог сделать? Может быть, ему нужно было одевать такие большие ковбойские сапоги на огромных каблуках? Тогда бы все говорили: "Посмотрите на этого коротышку в такой странной обуви..." И он сказал: "Так что мне остается только признать – я небольшого роста!"

Майлс воскликнул: "Да! Да! В своей истории Нагваль демонстрировал то, что он поменял свою темную сторону на светлую! Ты знаешь, какие из самых обидных слов для латиноамериканского мужчины? Небольшого роста и коричневый! Нагваль хранил это секрет, но потом он все выложил. Теперь, какое качество ты хочешь "положить на стол"? Как насчет этого случая в Клиагрин?" Я уже знал, что я не люблю принимать в расчет другие точки зрения. Я признал, что я защищался, как это делал мой отец. Мне нравится говорить другим, что делать. И что для меня нет ничего хуже, чем выглядеть как краснощекий разозленный придурок. И Майлс спросил меня: "И какое положение тела у тебя было в тот момент?" Я ответил: поднятая грудь, руки сжаты в кулаки, суженные глаза... "А потом, на кухне?" – Ссутуленная спина, не чувствую ступни ног, дыхание остановлено, и моя глаза смотрят в пол. Майлс сказал: "Ты можешь посмотреть импринтмент(?)? Наша внутренняя химия может быть настроена так, что в одно мгновение мы идем либо в сражение, либо убегаем. Но есть еще третий вариант – это коллапс. Замереть. Все останавливается, кроме нашего внутреннего диалога. И каждый раз, когда что-то издалека напоминает нам эту ситуацию, мы реагируем предсказуемым образом, чтобы защитить нашу темную сторону". И в моей ситуации я был в такой позиции. Я осознал, что не принимаю никакой критики, и часто в подобных ситуациях у меня случается коллапс. И Майлс продолжал: "Да, в любой последующей ситуации мы замираем, потому что это напоминает нам о том, как мы физически попали в положение коллапса, и какая-то часть нас становится неосознанной. Какие-то области зажимаются в нашем теле! И это – коллапс! Мы отрицаем... пятимся... убегаем..." И тут я понял, что поведение в офисе – оно уже было там много-много раз. Я увидел все свои высказывания из темной стороны. И я признал, что у меня все это есть. Я был моей собственной темной стороной. Я скопировал какие-то части моего отца, и я действовал как он, не осознавая этого.

Майлс мне сказал: "У меня к тебе есть еще одно предложение. Нагваль говорил, что это очень тяжело – перепросматривать, отслеживать себя, если все, что есть – только критиковать себя. Особенно на темной стороне. Кэрол Тиггс говорила, что у Луны есть магическое качество быть в настоящем моменте. Коллапс – это когда мы находимся снаружи настоящего времени и пространства. Наша точка сборки возвращается в положение нашей личной истории, где произошедшее интерпретируется из старых представлений. Выйти из коллапса и вернуться в настоящее время – это то, чему нас может научить Луна".

После этого я захотел переопределить тот способ, которым я видел моего отца, а так же переопределить тот способ, каким должен быть мужчина. То, что я всегда делал – это дистанциировался от моего отца, я хотел быть его полной противоположностью. У меня было много суждений по поводу отца, но я вел себя как мой отец, и я не хотел этого видеть. И тут я обнаружил, что то, отчего убегал – все это есть во мне. Так что я задал себе вопрос: "Что такое быть мужчиной? На самом деле?!" Я хотел получить новый взгляд и пролить свет на свою темную сторону. Я стал практиковать форму Луны. Я брал один из элементов моего списка и перепросматривал его с каждой фазой Луны, и в каждом направлении я сидел на мгновение в тишине, а потом записывал новые взгляды. И однажды новый взгляд вошел в мое существо, и я осознал, сколько всего отец дал мне. Я увидел, что мой отец со временем, ближе к старости, становился все более мягким. И на самом деле он был для меня моделью того, каким должен быть мужчина, его лучшие качества. Некоторые из этих качеств позволили мне следовать моим мечтам: обязательность, целеустремленность, он всегда верил, что все возможно, у него была огромная любовь к человеческому Духу, он сражался и осуществлял свои мечты. Наша семья была очень религиозной, мы ходили в церковь, и я видел, как к нему все хорошо относились. В обществе он шутил, он знал, как это должно быть. И он много делал для общества. Он организовал клуб мужчин, занимался организацией разных событий, собирал фонды, ставил музыкальные комедии, делал разные объявления в городе. Часто он собирал друзей для игры в покер в нашем доме. И он был идеальным хозяином – он давал каждому есть и пить, заботился, чтобы гостям было комфортно. И мне кажется, что я унаследовал некоторые его черты. Он говорил, что "слово человека – золотое!" И он учил меня выполнять свои обещания. Он научил меня быть внимательным к тому, чтобы другие чувствовали себя хорошо. И у меня появилась новая способность смотреть на свое детство. Я осознал, скольких усилий ему стоило, чтобы у нас была крыша над головой. Он заботился о нашей семье. Мы всегда хорошо питались. У нас были бесконечные занятия по любым предметам, любые возможности в обучении. Но мы, дети, никогда не считали, что этого достаточно.

Мой дед считал, что все возможно, если приложить усилия. И это мне позволило работать над собой, стать профессиональным музыкантом и реализовать свои мечты. И это дало мне стимул и удовлетворение. Это дало мне новый способ смотреть на отца, на его человеческие качества, каким он являлся.

На следующий день я пришел в Клиагрин и решил взяться за этот проект еще раз. Я обратился к своей коллеге: "Знаешь! Может быть твой способ лучше! Давай попробуем сделать так!?"

И мы вместе вымыли стены и покрасили их. Потом передвинули мебель и сделали уборку. И, казалось, что все помещение светилось и брызгало энергией.

Спасибо за внимание!

Все в зале апплодировали в этот момент.

___

Вышел Майлс, он тоже апплодировал Брайану, который спустился со сцены. Потом Майлс дал нам задание:

– Мы можем сделать это вместе с вами – отслеживать темную сторону каждого из нас. Возьмите этот список, "что такое быть мужчиной". И по пунктам запишите противоположные определения. И не обязательно сейчас брать весь список, возьмите те вещи, которые "кусают" вас больше всего. И не нужно идти к буквальной противоположности каждого качества. Вы увидите, насколько легче быть конкретным с темной стороной.

– Какие могут быть примеры? "Каждому говорить, что делать" – "Давать свободу"; "Отвечать за свои слова" – "Быть мягким и сдержанным, давать время и не быть зависимым".

Майлс объявил перерыв и пригласил во время обеда порассматривать свои списки и записывать переопределения.

___

Второй перерыв.

___

После перерыва делали "Объединение силы", показывали ребята-практикующие. Потом в круге делали отдельные пассы из "Существа в сновидении", пассы с шагами "по три" и "бросанием мяча".

Потом Саша вышел на платформу:

– Теперь мы хотим еще глубже войти в исследование сталкинга. С Лешей Павловым мы продемонстрируем еще одну историю, и мы будем читать по заметкам, чтобы сохранить точность фраз. Мы повторяем исследование, которое мы сделали раньше и которое подготовили для демонстрации. Потом вы сделаете то же самое. Так что мы хотим найти те истории, где это случилось.

Вышел Практикующий. Нам всем раздали второй листок для практики Свидетеля. Саша задал первый вопрос Свидетеля:

– Давай вернемся к твоей первой истории и вспомним положение тела в кафе. Опиши его. (первые слова Свидетеля)

– Поджатые и согнутые руки, напряженное лицо, глаза, задержанное дыхание...

– И какой твой внутренний диалог?

– "Неужели мне не хватит денег?"

– Затем Свидетель задает свой следующий вопрос: "Из твоего состояния сейчас, есть ли другие похожие ситуации, приходящие из прошого, когда ты был ребенком, где ты видел кого-то, может быть из твоей семьи, кто действовал так же как ты в той ситуации?" (второй вопрос Свидетеля)

– Я вспомнил историю, когда мама купила новый видеомагнитофон. Это было время, когда они только стали появляться и стоили очень дорого. Отец стал возмущаться по поводу новой покупки, а мама стала на него нападать, что он ничего не делает, не зарабатывает денег и т.п. Ее часто повторяющейся фразой было: "Я ишачу, а ты..." Это слово "ишачу" до сих пор стоит у меня в ушах.

– Какое положение тела было у твоего отца? (третий вопрос Свидетеля: "Есть ли какое-либо сходство между твоим положением тела и положением тела, которые ты видел у того человека?")

– Ноги на носках, хмурится лоб, морщины, характерные, когда часто хмурится лицо, поджатые губы, вдавленная грудь...

– Можешь ли ты сравнить положение тела своего отца и свое положение тела в истории в кафе?

– Да, очень похоже.

– Измени положение тела, будь в новом месте. Какой у тебя новый взгляд? (четвертый вопрос Свидетеля)

– Я вижу, как страдал мой отец, и я его копирую. Мне мама часто повторяла фразу: "Ты такой же, как твой папочка!" Я страшно обижался. Когда я чувствую себя неуспешным, я копирую своего отца. Я хотел, чтобы мои родители не ругались, а уделяли мне больше внимания. Из нового положения тела я вижу, что поддержка – это внимание, и это так же другие способы оценки себя.

– Карлос Кастанеда говорил нам, что нужно учиться очень точно обращаться с языком. Мы в детстве себе что-то сказали, а потом несем это через всю жизнь. Мы несем наши детские предпосылки, не проверенную информацию и выводы. То, что он предлагал своим ученикам – это взять то осознание, которое у нас есть сейчас, и перенести его в прошлые ситуации. И если мы скажем новые слова, у нас появится новый взгляд и новые возможности в поведении в повседневной жизни. Практикующий! Теперь, когда ты в новом положении тела и с тем осознанием, которое ты имеешь сейчас, чтобы ты хотел сделать или сказать в той ситуации в детстве? (пятый вопрос Свидетеля)

– Я бы подошел к отцу и дал бы ему понять, как я его люблю. Еще я мог бы спросить его и маму, как они себя чувствуют. У меня сейчас появился новый взгляд, что за пределами финансовой сферы есть много еще областей, где можно получить поддержку.

– Хорошо. Теперь мы повторим эту практику самостоятельно со своими Свидетелями, – обратился Саща к практикующим. – Нагваль говорил нам: "Не верьте мне! Проверьте все сами!" И мы вам предлагаем то же самое.

Из зала один практикующий задал вопрос:

– Я никак не могу вспомнить истории. Что мне делать?

– Если у вас будет намерение, то единственное, что надо – это пауза тишины. Вы можете выразить намерение найти одну из тех историй, возможно, тот первый раз, когда произошла одна из повторяющихся ситуаций. Как Брайан говорил, сейчас мы ищем то, что мы взяли от своих родителей.

– Как вспомнить истории, которые произошли, например, в три года?

– Практика, практика и практика... Нагваль вспомнил себя вплоть до самого рождения. Мы всю жизнь жили, мы все помним... Сейчас у вас могут быть небольшие сдвиги, и вы можете вспомнить недавние истории, например, как у Леши – в 7-8 лет.

– У меня вспомнилась история в 11 лет.

– Ок. Это хорошо. История может быть и в 16 лет. В любом случае это повторяющийся шаблон, который вы можете исследовать.

Мы все вместе делали практику Свидетеля около получаса. Потом делали "Объединение сил на мгновение".

Майлс:

– Может быть, вы уже поняли, что чтобы посмотреть, кто мы такие, нам нужно посмотреть на своего отца. И многие идеи о том, "что такое быть мужчиной", мы взяли у своего отца. Теперь возьмите свой блокнот сталкера и запишите туда ответ на следующий вопрос: "Как я вижу своего отца?" Запишите те основные вещи, которые определяют, какой мой отец? И нам нужно быть очень конкретными. Это – начало нашего совместного путешествия, и мы продолжим его дальше.

Мы записывали свои ответы на этот вопрос. Потом Майлс продолжил:

– Нагваль рассказывал нам историю о своем отце. Он не видел его много-много лет. И однажды он решил навестить его. Он узнал, где он живет. Отец был женат на другой женщине, и у них были дети. Нагваль попросил разрешения и навестил их, он провел в их доме полдня. И он был сильно удивлен, что его отец был так мягок и так сильно любил свою жену и дочерей. Нагваль себя спрашивал – может ли так быть, что это – один и тот же человек? И когда пришло время прощаться, он обнялся со своим отцом и долго держал его в объятиях, а потом сказал его детям: "Я хотел бы, чтобы у меня самого был такой же отец, какой есть у вас!"

Была небольшая пауза. А потом Майлс, у которого светились глаза в этот момент, спросил всех в зале:

– Как вы думаете, что Нагваль хотел сказать в этой истории?

Было много ответов: "его отец не был с ним так мягок"; "его отец изменился"; "он увидел новые качества отца"...

– Нет, его отец никогда не менялся, – ответил Майлс на одну из реплик, потом послушал еще разные ответы и сказал: – Но сам Нагваль изменил восприятие своего отца. И он никогда не видел эту сторону своего отца. И когда мы дети, мы интерпретируем вещи определенным способом, мы смотрим на мир через глаза пятилетнего ребенка. И потом этот взгляд застревает. И мы унесем его в могилу, если не изменим его.

Потом Майлс сказал, что сейчас один практикующий представит свое исследование восприятия своего отца и то, какой новый взгляд на него и их отношения он приобрел. Он представил Мишу Легкобыта, и тот рассказал свою большую историю. Это была очень большая работа, ту, которую он провел. Он настоящий маг-исследователь!

После этого мы делали пассы. И когда на улице уже стало темнеть, Майлс пригласил всех собраться и сесть перед сценой. Ребята пошли, как и раньше, на северо-западную сторону. Но Майлс сказал, что мы сейчас сменим направление, и предложил сесть с северо-восточной стороны. Когда сели, он попросил сесть всех ближе друг к другу, потому что сейчас нам потребуется вся наша объединенная энергия и все наше внимание. И потом была невероятная лекция Майлса, которую я не стал записывать, и которая, действительно, требовала всего моего внимания. Переводил Саша. Воспроизвожу немного по памяти:

– Мы с вами прошли уже много шагов в исследовании, что значит быть мужчиной. И это все то же самое, что делал с нами Нагваль и его соратницы, Кэрол Тиггс, Флоринда Доннер-Грау и Тайша Абеляр. И они нам часто говорили, что это знание принадлежит не им, что они являются наследниками в долгой линии видящих, начавшейся в древние времена, и что все открытия и практики были сделаны теми видящими. И Нагваль не уставал повторять, что мы должны относиться с огромной осторожностью и благодарностью к этим знаниям, если мы хотим принадлежать этой линии. И он демонстрировал это в своих собственных повседневных действиях. И мы тоже хотим обратиться к вам с теми же словами быть благодарными тем мужчинам и женщинам в долгой линии видящих и осторожно и аккуратно относиться к тому знанию, которое вы теперь имеете.

– Когда Нагваль дал мне задание исследовать свои мужские качества, я долго не мог понять, что мне делать. Я ждал точных инструкций. Я составлял список своих мужских качеств, перепросматривал свои истории. Я родился в Аргентине. Мое настоящее имя – ... Моего отца звали – ... (не запомнил). Мои родители были беженцами из Италии, они бежали во время Второй мировой войны от фашисткого режима. У нас была большая семья. Отец много работал и был очень строгий. У меня была очень похожая история – я отрицал и боролся со своими родителями, я ушел из дома, когда мне было 18 лет, и пошел путешествовать по миру. Я побывал в разных странах. Приехал в Европу, много ездил по ней. Одним из моих увлечений был альпинизм, так что я покорил много вершин. Потом я поехал в Америку, ездил по ней, начиная от Нью-Йорка и заканчивая западным побережьем. И вот там, в Лос-Анджелесе, я встретил Карлоса Кастанеду. Когда Нагваль дал мне это задание, я не мог понять, как я могу изменить отношение к своему отцу. Прошло года два. Я делал практику Свидетеля, у меня были новые взгляды. И как-то Нагваль мне сказал: "А не съездить ли тебе и повидаться со своей семьей?" Я был озадачен. Я думал: "Зачем это?" Я думал, что я должен быть независимым воином. Я сказал ему, что хочу принадлежать линии Нагваля. Но Нагваль сказал, что все наши находки должны быть проверены на практике, и лучшей возможности для этого, как встреча со своей семьей, не было. И еще он сказал, что мы не можем избежать принадлежности к линиям наших родителей, и очищение связи с ними – это очищение нашей связи с Духом. Так что я собрался и поехал в Аргентину.

– Когда я приехал, то был удивлен, что дом сохранился в точности таким же, как я помнил его в детстве. Большие деревянные лестницы были все такие же скрипучие. Мой отец постарел и стал мягче. Мы с ним много говорили, вспоминали наши истории. Я увидел много новых сторон в нем. ... Однажды он пригласил меня разобрать книги нашей библиотеки. Он увлекался чтением, и у нас были большие шкафы, в которых хранились сотни книг. И пока мы перебирали книги, он нашел и показал мне книгу, которую написал мой прадед (или дед написал о своей отце – прадеде Майлса). Это была старая книга, в старинном переплете, и ей было очень много лет. Я с трепетом взял ее читать. И оказалось, что история моя прадеда была очень похожей на мою – он тоже ушел в молодости из дома, много путешествовал, тоже любил альпинизм, и, как оказалось, я делал восхождения на многие вершины, что и он. Я увидел многие события в его жизни и многие его качества, которые были и во мне. Я был окрылен. Когда я вернулся в Лос-Анджелес, то сразу встретился с Нагвалем и все ему рассказал. Он меня внимательно выслушал и сказал, что так оно и есть – мы являемся наследниками нашей линии, мы несем в себе память и опыт всех предыдущих поколений, и многие наши качества являются качествами наших дедов, прадедов и так далее по мужской линии. Теперь я понимал то задание, которое мне дал Нагваль. Я продолжал исследовать свою мужскую линию, обнаруживая все новые детали и качества в историях про моего отца, деда и прадеда.

Я был воодушевлен. Я ходил гордый своими находками и чувствовал связь со своими родственниками по мужской линии. И как-то меня поймала в этом настроении Кэрол Тиггс. Она спросила меня, что это я такой надутый? Я рассказал ей о своих находках. Она сказала, что все это очень хорошо, и потом спросила: "А как насчет твоей женской линии?" Ее вопрос меня остановил. Я спросил ее: "А что с женской линией?" Она ответила: "Ты являешься наследником не только по мужской линии, в тебе сходятся линии твоих обеих родителей. Мне интересно, что ты найдешь в этом направлении?" Я чувствовал себя, как в начале пути. Но делать было нечего, и я начал перепросматривать историю по моей женской линии.

Мою мать звали ... Ее мать звали ... и она была уроженкой Германии (?). Отца звали ... и он был француз (?), и он погиб... Они тоже бежали от войны в Аргентину. Они очень тяжело жили в первые годы в новой стране. Моя бабушка умерла, когда моей маме было 16 лет, и той пришлось самостоятельно становиться на ноги. Я исследовал все эти истории и неожиданно обнаружил в себе многое, что меня связывало с женской линией, многие качества, и во мне возникло глубокое чувство уважения к этим женщинам.

Я пришел к Кэрол и рассказал о своих находках. С одной стороны мое восприятие и осознание связи с родственниками в моих линиях значительно расширилось, с другой стороны меня волновал вопрос о том, как мы можем являться наследниками стольких линий, как мне к этому относиться? Я спросил об этом Кэрол. И она ответила, что так оно все и есть – в нас сходятся большое количество линий, несущих разные истории, разные качества, и что лучшее, что мы можем сделать – это быть благодарными всем существам в этих линиях, потому что мы являемся их частью, мы основаны на опыте их жизней, их страстей, намерений, достижений... И что таким образом можно сказать, что, так как я принадлежу линии дона Хуана, то теперь древние видящие линии дона Хуана являются родственниками моих родителей, дедов и бабушек и так далее. Я испытал благоговение перед этой картиной. Единственное, что я чувствовал в этот момент, когда перед глазами проходили лица членов всех линий, которые сходились во мне – это безмерная благодарность и любовь ко всем ним.

Знаете, какое открытие недавно сделали ученые? Они исследовали ДНК человека, и был разработан новый проект, в котором ученые осуществляли сравнение ДНК людей разных народов по всему миру, а так же ДНК, которые были получены археологами при раскопках разных древних городов и поселений. Ученые осуществляли сравнение структуры ДНК и могли с помощью сравнительного анализа отследить, какие народы являются родственными друг другу с точки зрения структуры ДНК, в каких ветвях ДНК разных народов наблюдаются изменения, когда происходили эти изменения в сопоставлении с историческими картами расселения разных племен и народов по Земле. В течение нескольких лет было обработано огромное количество данных и построена картина расселения человечества по Земле с точки зрения изменения структуры ДНК представителей разных народов. И оказалось, что все ветви сходятся к одной точке и одному времени – это было около 100 тысяч лет назад в Восточной Африке. Именно там до сих пор живут племена, структура ДНК которых практически не изменилась с тех пор, и что структура ДНК всех других народов являются вариациями этой изначальной структуры. Так что эти ученые даже выдвинули предположение, что в то время могла существовать одна женщина, которая является прародительницей всего рода человеческого. (То, что написано в этом абзаце – восстановленный текст из разных источников в интернете на эту тему, Майлс немного рассказывал это по-другому, но смысл близкий).

Мы все являемся в определенном смысле родственниками. Когда-то давно произошло разделение линий. Нагваль говорил, что основная команда, данная нам Орлом – это развитие и накопление осознания. И что наша цель – это развитие восприятия. Так что то, что мы с вами здесь делаем – это очищаем связь со всеми нашими поколениями, нашими линиями. Мы учимся видеть нашу принадлежность чему-то большему, чем мы думали до этого. И мы учимся быть благодарными этому, осознавать наши качества и применять это знание в нашей повседневной жизни.

Третий день

Затем мы сели около платформы. Вышел Майлс:

– Доброе утро, джентельмены! Это наша вторая ночь. Как спалось? (многие подняли большие пальцы вверх или говорили "Отлично!") В полдень мы встретимся с этими существами с матками. И кто знает, что оттуда придет к нам? И мы уже не настолько уверены, кто мы такие, сейчас. Вы – наша лучшая мужская группа, которая у нас была. У вас есть очень вкусная (delicious – восхитительная) интенсивность, которой вы обладаете.

– Когда я впервые встретился с Нагвалем, я очень странно вел себя по отношению к мужчинам. В действительности, я не очень заботился всеми этими вопросами и практиками, я хотел делать много пассов, мне очень нравилось ощущать эту особенную энергию. Но через некоторое время Нагваль мне сказал: "Что если такую же интенсивность направить на исследование себя?" И он поймал меня, поскольку я был заинтересован в том, чтобы измениться. И я увидел, что практика Свидетеля была более важной, чем мне показалось вначале.

– Поэтому мы направили (здесь, на семинаре) все эти практики на изменение нашего восприятия. Вчера мы занимались тем, чтобы создать толчок точке сборки. Сейчас мы будем консолидировать наши находки.

– Возьмите ваши записи того, как вы видите своего отца. Вы уже составили список того, каким должен быть мужчина, и записали много качеств отца. Что можно добавить? Может быть, за это время вам пришли новые идеи? Или вы услышали здесь новые слова? Вы можете добавить это сейчас к вашим записям. У вас есть для этого две минуты.

Все сидели и писали. Затем Майлс продолжил:

– Ок. Еще одна вещь, на которую я хотел обратить ваше внимание, касается темной стороны человека. Посмотрите на ваши записи и те пункты, которые являются "темными", и запишите их противоположности. Но не пишите в этом списке буквально прямых противоположностей, правильно грамматических противоположностей. Пишите то, что дает противоположное настроение, противоположное чувство. Это может быть другое слово, что-либо, что может быть противоположным по отношению к социальному представлению о том, что такое быть мужчиной. Вернитесь к списку темных сторон мужчины и пересмотрите это.

Мы писали некоторое время, потом Майлс продолжил:

– В древней Мексике шаманы, когда они воспринимали потоки энергии так, как они текут во Вселенной, обнаружили, что язык диктует то, где находится точка сборки. Как мы используем язык? Например, один из вас говорил, что он ожидал такой же интенсивности магических пассов, какая была на предыдущих семинарах, которые он посещал, и здесь он растерялся. И когда мы сказали, что здесь мы фокусируемся на других видах интенсивности, он увидел семинар по-другому и воспринял задания более полно.

– Как мужчинам, нам очень нравится идея интенсивности. Нам не обязательно освобождаться от всех своих идей, но мы хотим расширить наше восприятие. Нагваль говорил, что то, как мы используем язык, может быть тюрьмой или свободой. Мы использует язык определенным образом, практикуем магические пассы... и добиваемся сдвига точки сборки!

– Сейчас мы повторим форму Луны, потому что хотим сохранить некоторое соглашение. Вскоре к нам войдут существа с матками, и мы хотим встретить их во внутренней тишине. Сейчас, по мере практики магических пассов и движения по фазам Луны, мы будем сидеть в тишине и переопределять эти темные стороны того, что такое быть мужчиной. Темные стороны для нас то, что мы обычно не хотим видеть, потому что мы видим это в определенной интерпретации. Но если бы мы могли изменить это, пролить на эти темные стороны свет, возможно, это расширило бы наши возможности восприятия.

– Например, один из пунктов списка такой: "Мужчина должен быть сильным". Может быть, если бы мы писали первый раз, то мы написали бы противоположность – "слабенький". Но никто не хочет быть слабеньким! Если бы мы могли дать другое определение этому пункту... противоположность тому. И это могло бы быть, например: "Быть сильным – это быть безупречным с моей энергией". И это дает мне толчок.

– Другой пример на моей темной стороне: "Быть разумным" (to be wise – благоразумным, мудрым, умным, знающим). Для кого-то быть разумным, это значит иметь финансовый успех. Прямая противоположность этому – "Быть бедным и неопрятным". Но можно написать такую противоположность: "Быть творческим с тем, что у меня есть, и смотреть на возможности выбора".

– Еще одно определение "Быть знающим" – это все знать и контролировать, потому что мужчина должен быть в безопасности и участвовать во всех вещах. И переопределение: "Позволить вещам раскрыться и развиваться", "Давать время, отражать"...

– Мы будем практиковаться со списком темных сторон. И после каждой фазы мы будем делать паузу и искать переопределение. Вы можете взять один пункт и искать для него переопределение в каждой фазе. Вы так же можете в каждой фазе искать переопределения для разных пунктов. И вы будете искать переопределения этим пунктам, чтобы они звучали по-другому и давали вам энергию.

История Александра Дергая

Несколько лет назад я пришел в офис Клиагрин и выполнял там кое-какую работу. Я был напряжен, и мое состояние заметила Рени. Она меня спросила, все ли у меня в порядке? Я ответил зажатым голосом: "Это все мой брат! Его уволили с работы. Он такой бестолковый!" "Это как-то похоже на суждения!" – сказала Рени. "Я действительно так считаю! Это так и есть! Это не мои суждения!" – я никак не мог с ней согласиться. Но она сказала: "Прекрати его судить!" Она сказала это очень мягко и еще добавила, что это поможет ему измениться. Мне это показалось очень сомнительным. "Как это поможет ему?" – думал я. Я спросил Рени, что мне делать, но она ответила, что рецептов нет, и что путь я должен найти сам. Я ходил и все думал об этом, а потом просто забыл.

Прошел год. И у меня опять появились проблемы с братом. Как-то в Лос-Анджелесе со мной заговорила Эйрин. Она – дока в семейных отношениях. Она спросила меня о моих делах в семье. Я ответил: "Нормально. Вот только мой брат... Он снова пьёт, не работает, не интересуется ничем другим, кроме пьянства, ломает двери дома. Мои сестры, с которыми он живет, вынуждены все оплачивать и ремонтировать сами..." Тут я заметил, что мои плечи напряжены, так же как и руки и лицо. Я понял, что мне нужна помощь. "Слушай! – сказала Эйрин. – Это как-то похоже на суждения!"

"Чего они все ко мне привязались!?" – подумал я. Я был абсолютно уверен, что она не права, и ничто не могло меня разубедить. И мое положение тела было: поднятая грудь, я был возбужден, плечи были приподняты и зажаты, дыхание замерло.

Эйрин сказала мне: "Нагваль говорил мне и другим ученикам о странностях нашего внимания. Мы смотрим на мир заранее подготовленными мнениями и суждениями, мы думаем, что "они нам сказали...". Но энергетические факты не могут быть ни положительными, ни плохими. И еще у нас нет никакой памяти о том, что сработало, а что нет, и мы всегда повторяем одно и то же. И самое главное – наши крылья подрезаны. Наше внимание очень избирательно, и точка сборки зафиксирована". Потом она предложила: "Давай сделаем с тобой дыхание!" Я сделал несколько вдохов и выдохов вместе с ней, постарался расслабить тело, моя грудь стала спокойнее. "Теперь, когда мы дышим, – сказала Эйрин. – Посмотри на взаимоотношения со своим братом. Где были подрезаны твои перья?"

И тут короткое воспоминание промелькнуло перед моим внутренним взором – его очень рассерженные и злые глаза. "Боже мой!" – подумал я, и задержал дыхание. Она заметила это и улыбнулась, а потом сказала: "Воин – это путешественник, который хочет найти то, как он вырастил свои крылья, как он нашел себя. Воин смотрит все моменты, где он выращивал свои крылья, и он смотрит, как его линия помогала ему в этом. Делай форму Луны и задай себе вопрос – как твой брат помог тебе вырастить твои крылья?".

"Мой брат? Как он мог помогать мне выращивать мои крылья? Она действительно ошибается!" – думал я. Он уже тогда был плохой. Он убегал из дома, постоянно хулиганил, начинал первый драки. Он вредил моему имиджу. Я всегда очень хорошо учился, и учителя меня хвалили. Но когда они меня спрашивали: "Как дела у брата?" – что я им мог ответить? А когда они продолжали спрашивать: "Ну что же ты ему не поможешь?" – мне хотелось ответить: "Но у меня же все хорошо! Что я ему должен помогать?!" И пока я думал все это, мое дыхание в этот момент замерло, тело зафиксировалось. Я понял, что мне нужно это все-таки сделать. Так что я составил список суждений о брате и стал делать форму Луны.

И однажды во время практики я увидел, что я смотрел на брата как-то странно, не как на человеческое существо, а как проблемную область. Форма Луны дала мне этот сдвиг. Я понял, что я решал "свои проблемы", и совсем не думал о брате. Я испытал дискомфорт... Я попытался вспомнить, когда я заботился о своем брате, но так и не смог.

Я пошел к Эйрин и рассказал ей о своих новых взглядах. Она сказала: "Да, ты никогда не уделял внимания своему брату, не заботился о нем". Потом она добавила: "А теперь узнай у своего брата, как он видит ваши взаимоотношения? Сделай форму Луны и подыши. Позвони ему и спроси, что он видит в ваших взаимоотношениях в детстве, может быть он когда-то рассердился на тебя или обиделся за что-то?"

Я продолжал делать форму Луны, и однажды ко мне пришло воспоминание. Мы гуляли во дворе, и мои друзья позвали меня играть в футбол. Мне было 13 лет, а моему брату было 7 лет. Он сказал мне: "Саша! Возьми меня с собой!?" А я его не взял. И, когда я вспоминал этот случай, я понял, что он очень сильно обиделся. Но нравы в нашей игре в футбол были жесткие, его могли стукнуть, и я не хотел, чтобы меня потом ругали родители.

После этого я позвонил брату. Мы говорили о разных вещах, а потом я рассказал ему, что вспомнил эту историю, объяснил и извинился, что не взял его тогда играть в футбол. Он понял и сказал, что все нормально. Потом он сказал, что тоже помнит одну историю, когда мы в детстве катались на горке на санках. Он тогда сильно упал и ударился из-за меня. Но сейчас он уже не обижен. У него насчет меня не было ничего плохого. И я чувствовал, что он очень тепло ко мне относится.

А мне он был абсолютно безразличен.

Я думал, что мне, как воину, нужно разобраться с этим вопросом. Я понял, что не могу через него переступить.

Я сказал Эйрин, что собираюсь встретиться с братом. Она ответила, что это будет хорошая возможность проверить свои новые взгляды.

Когда я приехал домой к родителям, меня встречали мой отец и сестры, но брата не было. Я спросил: "А где Андрей?" Они замялись и опустили глаза: "Он снова запил". И у меня снова хлынули в голове все мои суждения и жалобы по поводу брата. "Какой я идиот! – думал я, – что он может исправиться!" Но я уже по-другому смотрел на мои суждения. И я чувствовал землю и мой нижний диск, я глубоко дышал. И я внезапно почувствовал любовь к своему брату. Я решил без советов просто выслушать его.

Поздно вечером мы увиделись с ним и разговорились о школе, детстве... И в какой-то момент он вдруг мгновенно изменился, его лицо исказилось, и я даже услышал скрежет зубов. "Ненавижу!" – тихо сквозь зубы сказал он. "Кого?" – спросил я в смятении. "Наталью Андреевну!" – ответил он. Он больше ничего не сказал, но во мне все перевернулось.

Наталья Андреевна была моей первой школьной учительницей в первом классе. Я был лучшим учеником. Она мной очень гордилась. И когда я узнал, что мой брат пойдет учиться в ту же школу и попадет в первом классе к той же учитильнице, я очень обрадовался. Мне было интересно, как он начал учиться. И первую неделю брат был доволен. Я успокоился и не уделял больше этому внимания. Но в конце года я случайно заглянул к нему в дневник и был очень удивлен его плохим оценкам. Я пытался с ним поговорить, но это ничего не дало. И все мое идеализированное представление об учебе брата развалилось. Но то, что я решил – это больше не заглядывать в его дневник и не интересоваться его учебой.

Когда я перепросматривал этот момент, я понял, что Наталья Андреевна ожидала от моего брата такой же успеваемости, как и от меня. Но он не был таким умным. И она стала жестко и требовательно к нему относиться. И родители добавили к этому свое давление. "Боже ты мой! – подумал я. – Если бы у меня было так! Если бы меня так же наказывали и ругали родители, так же как к нему относились соседи!" Я всегда думал только о себе. Меня всегда хвалили и ставили ему в пример: "Вот! Саша! Умный мальчик! Хорошо учится! Спортсмен! Почему ты не такой же, как он?" Ему было очень тяжело.

Я вошел в его внутренний мир. Я не знал, через сколько ему пришлось пройти. И я стал его видеть, как человеческое существо, и почему он так вел себя, а я так. Я стал по-другому смотреть на наше детство. Мама много работала. Родители часто ругались. Отец пил. Я был старший брат, мне приходилось много делать по дому, постоянно помогать маме, ухаживать и защищать брата и сестер. И мне это не очень-то нравилось. И, когда я вырос, я уехал от них учиться за границу.

Когда я вернулся в Лос-Анджелес из своей поездки и вошел в дом, там был полнейший беспорядок, хаос. Я уезжал в спешке и все бросил. Теперь я был уставший, и мне хотелось лечь спать, не обращая на все это внимания. Но я решил все же сделать форму Луны. И пока я делал, я вспоминал свою поездку, и вспоминал брата. И я посмотрел на него совсем другими глазами.

На самом деле он очень искренний, он умеет сострадать любому существу, он очень аккуратный и опрятный, и любит все раскладывать по своим местам, он умеет делать все сам, ремонтировать... Несколько лет назад мне позвонили мои сестры и сказали, что Андрей опять запил, и они просили, чтобы он приехал ко мне в надежде, что смена обстановки поможет ему остановить запой. Он не работал, у них денег тоже не было. Мне эта идея тогда не очень понравилась, но я согласился. Андрей приехал и стал жить у меня. Я был очень занят, уезжал на работу и возвращался вечером. Он днем читал книжки, смотрел телевизор, гулял и отдыхал. По вечерам мы немного общались. Но однажды утром я проснулся и увидел, что вся квартира убрана, ковры выбиты, плита вычищена, все книги аккуратно расставлены по полкам шкафов, и вся квартира сияет чистой энергией, и ощущение пространства в ней стало совсем другое. И я от всего сердца поблагодарил его за эту работу. Он ответил: "А...! Брось! Мне это ничего не стоило..."

Это вспоминание придало мне силы, и я быстро убрался в своей комнате, удерживая это настроение.

И в ту ночь у меня было сновидение. Мне приснилось, что я был дома, и что с Андреем что-то случилось, то ли он попал в аварию, то ли еще что – он был без рук и без ног. Мы несли его. И он постоянно повторял, что, несмотря ни на что, он хочет жить.

Я проснулся и понял, что откупался от него, давая денег, вместо внимания и любви, вместо того, чтобы по-настоящему разобраться в его проблемах. Я потакал его привычкам и поддерживал его шаблоны. Он не становился лучше. А я решаю, как его исправить, сужу его. В его возрасте я точно так же много пил. Но однажды я прочитал книгу Карлоса Кастанеды. Там было написано, что воин может в любой момент выбросить из своей жизни все лишнее, все, что угодно, что это точно так же, как щелкнуть пальцами. Я щелкнул пальцами и прекратил пить. Это для меня сработало. Но мой брат – другой. Ему нужно найти свой собственный путь. И я помогу ему.

Потом я перепросматривал, как мои родители оставляли меня с ним. Я не хотел с ним сидеть, я хотел гулять, заниматься своими делами. Но я боялся родителей. Я водил его в детский сад, кормил. Когда он совсем был малышом, я смотрел за ним. И я понял, что именно так я научился быть ответственным. Я выучил все это к восьми годам. И я использую эти навыки до сих пор.

И Андрей действительно помог мне вырастить мои крылья.

Я вспомнил случай, когда однажды я забирал своего брата из детского сада. Он увидел меня из окна, махал мне руками и смеялся. Он выбежал мне навстречу, и я поднял его на руки. Я чувствовал, что любим, и что я ему нужен.

И за все это я хочу сказать тебе, Андрей, спасибо! Я не оставлю тебя одного! И не буду больше откупаться деньгами. И что может произойти, если мы объединим свои силы? Только небо – наш предел.

Спасибо за внимание!

___

Вышел Майлс, он попросил всех распределиться по залу, взять маты и блокноты. Всех пригласили распределиться по залу с ковриками, снять обувь. Майлс сказал, что "сейчас мы сделаем прагматический просмотр пасса, который мы делали вчера". После этого он давал комментарии (далее в тексте идет как прямая речь), и мы вместе с ним делали эту форму (под номерами пунктов дается короткие названия к пассам).

Потом мы делали вечернюю форму.

В конце выполнения формы Майлс попросил нас записать, какое бы мы могли дать определение тому, что значит быть существом? Нужно было сделать запись своих определений.

Некоторое время сидели в тишине, потом записывали свои находки. Затем опять собрались перед сценой.

___

Майлс спросил:

– Как дела у начинающих? Выжили? Вы смогли следовать более-менее тем вещам, которые мы делали?

– Мы бросаем на вас намного больше, чем может принять ум. Это такая стратегия обучения. Потому что что-то в нашем теле должно придти, различить и запомнить основную информацию. Карлос Кастанеда обучал напрямую по отношению к телу, а не к уму.

Майлс попросил высказываться новых практикующих более конкретно. Первый из них сказал:

– Из того, что было показано, я вообще ничего не запомнил.

Майлс ответил:

– Если ты мне позволишь дать тебе совет... (тот ответил, что да)... то я тебе предложу – верь своему телу! Делай то, пусть немногое, что запомнило твое тело. Это – ок!

Другой новый практикующий:

– Я не чувствую усталости, несмотря на такое большое количество движений. И я испытываю такую разницу ощущений сейчас и до семинара! Можно сказать, что я впервые радуюсь жизни.

Один новый практикующий хотел задать (или даже задал) вопрос. Майлс ответил:

– У нас в конце семинара будет сессия вопросов и ответов, где вы можете задать любые свои вопросы.

Саша улыбнулся и что-то сказал Майлсу. Тот поправился:

– Ну... На самом деле не любые вопросы, но по теме семинара. И не так много вопросов, потому что время у нас будет ограничено. Но готовьте свои вопросы!

Еще несколько новых практикующих высказали свои ощущения и новые взгляды. Далее Майлс сказал:

– И еще мы хотели бы сделать несколько объявлений и предложений. Мы приглашаем вас присоединиться к нам в следующих семинарах: в конце июня в Риме; в первых числах сентября в Лос-Анджелесе, там будет продолжение исследования этой темы семинара; "Первые врата сновидения" в Буэнос-Айресе, Мексике, и, возможно, но не подтверждено, в Лондоне, Эстонии, Киеве, Софии, Загребе; "Сталкинг человеческой формы" в октябре в Филадельфии; "Целостное тело" в октябре в Амстердаме; классы "Встреча с внутренней тишиной" в ноябре в Италии...

Майлса спросили, будут ли классы в России?

– Мы не можем до конца быть уверены, но мы сновидим эту возможность. Мы обещаем вернуться!

– И еще то, что мы хотим сделать – это поблагодарить многих практикующих, которые помогали нам в организации этого семинара. Это ребята, которые показывали пассы, поддерживали нас своими историями, наших музыкантов, мага по звуку и книжного мага (Майлс перечислял фамилии ребят, и мы все вместе апплодировали).

– И мы действительно хотим продолжить то, что здесь было начато. Все только начинается. И как вы знаете, у нас уже были подобные семинары, и их участники присоединяются к опреденному потоку и отслеживанию своих мужских идей. И для этого у нас есть средство – энергетическая публикация, e-mail рассылка. Вы посылаете свои находки, и мы даем задание, как продолжить исследование. Вы можете сделать регистрацию на подписку в интернете или по окончании семинара.

– И еще: Как поместить изображения Луны на стены комнаты? (Майлс достал круги и показывал) Вы можете взять эти круги и просто приклеить их на стенах комнаты по сторонам света. Новая Луна – на юге. Можно сделать карту лунных дней прямо по стенам комнаты. И мы хотим, чтобы это было такое ощущение в той комнате, в которой мы сновидим ощущения цикличности вокруг нас, чтобы у вас было такое ощущение, что Луна сейчас там-то... и что происходит с моими собственными ритмами. И мы хотим смотреть, как соотносится наше состояние с фазами Луны: физическое состояние, способность к концентрации, наша точность, внимание, внимание сновидения... У женщин есть менструальные циклы, у нас их нет, так что нам нужна внешняя помощь, чтобы отслеживать, когда что меняется. И нам, мужчинам, нужно бросить вызов самим себе в отслеживании нашего восприятия.

– Мы можем брать один пункт из длинного списка наших качеств и пробовать исследовать это в наших ритмах. И без ожиданий нырнуть в это, и что-то обнаружить, и использовать помощь Луны таким образом, чтобы находить, как это работает для нас.

– И если вы хотите присоединиться к этому исследованию, у нас есть для вас задание:

Первое: В первом цикле Луны возьмите одну ситуацию, когда вы действовали так, как мог действовать мужчина, и посмотрите – какие к вам приходят новые взгляды на вашу ситуацию в этой фазе Луны? И встретьтесь со своим Свидетелем, следуйте в практике вопросам, которые мы вам раздавали, и найдите новое положение тела, действия, слова и применяйте это в течение месяца. Это – первая часть.

Второе: Во втором лунном цикле возьмите ту же самую ситуацию из нашей темной стороны, то же самое, как в истории у Брайана, что-то, что вы не хотите видеть. И часто это становится более очевидным, когда мы встречаемся с маленьким тираном, тот, кто достает нас, потому что они заставляют смотреть нас на те же самые темные качества, которые есть и в нас, и мы попадаем в состояние замирания и коллапса. И мы делаем то же самое (что и Брайан), мы применяем новые стратегии, новые слова, и смотрим, что получится. Потом снова встретьтесь со Свидетелем. И посмотрите, как поменялось ваше восприятие, как менялись ваши действия? И вот еще – эссенция этого задания: 1) Исследовать, когда мы действовали, как мужчины, и это не сработало; 2) Исследование конфликта со своей темной стороной.

И еще мы пробуждаем чувство текучести.

Мы приглашаем вас написать ваши отзывы и находки до 25 июля, новолуния, на адрес рассылки "Существа в сновидении" с указанием темы: "Мужское отслеживание. Семинар в Москве".

Так же мы говорили о качествах отца, и мы предлагаем вам отслеживать качества вашего отца и вашей линии.

Потом Майлс сказал:

– Теперь мы готовы, чтобы встретиться с существами, у которых есть матка. Когда мы придем в 14-15, то приходите вовремя, потому что у нас будет буквально несколько минут, чтобы установить намерение и настроение.

– То, что мы делали на этом семинаре – это смотрели на свои социальные идеи о мужчинах, а они – о женщинах. И эта встреча – посмотреть за пределы социальных представлений. Это будет такая красота! Слияние двух энергий! И мы хотим сделать еще одну вещь перед обедом: запишите в своих блокнотах, с социальной точки зрения, – что такое быть женщиной? Какие женщины на самом деле?

Мы некоторое время делали записи, потом еще раз нам сделали объявление про время, и все разошлись на обед.

После перерыва все собрались в зале, и Майлс сразу позвал всех к сцене:

– Они нас уже ждут. Мы хотим попробовать встретить их особенным образом. Когда они придут, мы будем делать форму Луны в тишине. Через минуту мы положим маты и нам нужно сделать так, чтобы между матами было расстояние, чтобы они могли пройти и положить свои маты между нашими. Сделайте расчет.

– И мы хотим иметь такую возможность встречи, которая находится за пределами языка. И у нас с вами будут блокноты с нашими списками, что мы думаем о женщинах. Потом мы сядем все в этом направлении (Майлс указал на юго-восток) и будем призывать внутреннюю тишину, и что-то войдет через дверь. Только чувствуйте это. И когда они войдут, давайте будем сидеть в тишине, не разговаривая, не глазея... не делая это, как обычно... не надо...

– И когда мы все соберемся, мы все вместе сделаем форму Луны еще раз в тишине.

– И последнее – получите удовольствие от этого! Enjoy it!

Ребята разошлись по залу и расстелили свои маты. Инструкторы некоторое время ходили по залу, помогая распределить маты так, чтобы было достаточно свободного пространства между ними. Потом они поднялись на сцену, и мы все вместе сделали форму Луны. После чего сели, развернувшись на юго-восток.

___

Женщины пришли сразу же. Они заходили очень тихо и не торопясь рассаживались между мужчинами. Половина женщин не стала проходить в зал и осталась около двери. Наташа Неверова и Лена Шор поднялись на платформу. Они стали руководить дальнейшей практикой, когда мы делали второй раз Луну вместе с женщинами. Нас попросили записать новые взгляды и ответы на вопрос: "Что такое быть женщиной (для мужчин) / мужчиной (для женщин)?" во время практики формы Луны.

Потом нам предложили разбиться на тройки, в которых один из участников должен был быть другого пола. Задание заключалось в том, что сначала мы должны были рассматривать тему, что такое быть женщиной. Мужчины зачитывают свои первые записи о женщинах, а потом новые взгляды. Затем женщины зачитывают свои первые записи, а потом новые взгляды. И в конце мужчины добавляют свои комментарии, что посчитают нужным. После этого в тех же тройках мы менялись, женщины зачитывали свои первые и новые взгляды о мужчинах, потом – мужчины. Так же в тройках мы делали отдельные пассы из серии "Существа в сновидении".

Когда мы выполнили это задание, инструкторы попросили нас посидеть некоторое время в тишине и записать ответ на вопрос: "Что такое существо?"

Затем нам предложили организовать круги, в каждом из которых должно было быть по 9 человек (т.е. три тройки должны были для этого объединиться). Когда это было сделано, инструкторы предложили нам сказать внутри каждого нашего круга то, что мы записали в ответ на этот последний вопрос.

Каждый круг по очереди заканчивал выполнение этого задания и аплодировал. Когда все сделали, мы аплодировали друг другу вместе с инструкторами. Потом собрались перед сценой, нам сказали, что мы собираемся поделиться нашими ощущениями и находками от семинара.

На сцене были Наташа, Майлс, Рени, Брайан. Кто-то из них начал говорить:

– Как вы себя чувствуете? Правда, это было здорово? Какой был у вас опыт?

– Зажглась вся эта область... – сказал один практикующий, он встал и показал на область груди и живота.

Потом по-очереди ребята говорили:

– Появилось ощущение полноты...

– Когда я ждал прихода женщин, мужчины сидели вокруг и были для меня пузырями энергии, желтого с красным цвета. А когда женщины заходили, они были как втекающая вода, синего цвета, которая омывала вокруг камушки-мужчин, как гальку.

– У меня было ощущение, что в комнату проникло что-то текучее, что что-то отличное от нашей мужской энергии проникало и соединялось с ней.

– Мне показалось, что мужчины – очень хрупкие, но очень горячие...

– Когда зашли женщины, тишина стала глубже...

– Я чувствовала мужчин, как ровное статическое напряжение...

– Все практикующие мне виделись как один цветок или как большая светящаяся сфера...

– У меня было четкое ощущение соединения двух миров.

– Во мне было безмолвие, и в области нижнего диска чувствовалась вибрация.

– Когда мы зашли, мужчины были как стержни, и когда мы сели рядом с ними, они расслабились и как растеклись по полу.

– Энергия женщин напоминала энергию Земли – такая же прохладная и мягкая.

– Пока ждали женщин, я сидел и призывал тишину. А потом я почувствовал некоторым образом, что они здесь, я открыл глаза и увидел, что они уже сидят вокруг.

– Я сидел в тишине, как вдруг почувствовал, что заходившие женщины были как волна, электричество, которое тебя захватывает...

– Я чувствовал проникновение друг в друга, мы становились, как одно единое целое.

– Пока женщины заходили, я почувствовал повышение температуры, и у меня по телу пошел жар.

– Я чувствовала входящих женщин, как поток, а мужчины были как сдерживающая сила, останавливающая и уравновешивающая.

– Когда женщины только заходили, это были как ручейки, которые начали втекать в зал, которые потом объединились в поток, в водоворот. А потом это была единая общая энергия.

– Для меня это было в первый раз – чтобы мужчины не оглядывали меня так, как они это делают обычно – сверху вниз...

Иногда, после очередного ответа, весь зал аплодировал. После ответов инструкторы задали следующий вопрос:

– Каждый может сказать о своем опыте объединения. А какой был опыт в тройках? Что для вас было нового?

Практикующие стали отвечать:

– У меня было так, что я чувствовала, как будто мы все в сновидении...

– Когда я слушала о первом взгляде на женщин, я узнавала все эти черты, и мой внутренний диалог был: "Я не хочу быть такой! Я не буду! Кошмар! Каждый день я убираю из своей жизни это, и все еще остаюсь такой же!" Но потом были новые взгляды. Мы прониклись доверием друг к другу. Мне уже было не важно то первое... и у нас были очень теплые чувства. И когда я смотрела на своих партнеров, я не могла понять – это мужское лицо или женское?...

– Когда мы в тройке обсуждали личные взгляды – они сильно отличались, и я чувствовал смешение двух разных типов энергии.

– Когда мои партнеры говорили мне свои взгляды, я чувствовала, что меня словно в кандалы заковывают, и было жалко себя.

Были еще другие ответы. Инструкторы иногда комментировали. В один момент Майлс сказал:

– На мужской части семинара мы просили мужчин находить их социальный взгляд на мужчин и потом на женщин. И теперь мы можем видеть, что они (эти взгляды) уже не так неприложны. Появилась некоторая трещина, разрыв между прежними взглядами и новым восприятием.

Потом были еще вопросы и ответы, после чего всех попросили распределиться по залу и организовать несколько кругов. Мы начали все вместе учить и делать объединенную форму "Существа в сновидении", женщины показывали свои пассы мужчинам, а мужчины свои пассы – женщинам. Потом делали их все вместе, как одну серию.

Затем на сцену поднялись музыканты. Пока готовились играть, Майлс объяснил, что сейчас мы будем делать эту форму под музыку. Эта музыка цыган – народа-путешественника. И в музыке отражено их настроение, их легкий и свежий взгляд на мир вокруг себя. Еще Майлс сказал, что у нас будет четыре группы в каждой части зала, и он попросил всех разделиться и собраться в четыре группы. После этого он сказал, что мы будем по-очереди делать форму существ в сновидении – две группы делают форму, а две другие созерцают их и помогают им определенными хлопками руками, топанием ногами и звуками – и он показал движения рук и ног, и все практикующие вместе с ним и инструкторами тренировались.

автор: Рената Мюрез

Рената Мюрез - ученик Карлоса Кастанеды, известного антрополога и автора 13 бестселлеров, инструктор Тенсегрити, современной версии знания видящих древней Мексики, - которое учит нас, как правильно использовать данные нам ресурсы энергии, рассказывает об истоках этой традиции в серии интервью.

Меня зовут Рената Мюрез и я живущий ныне представитель традиции видящих древней Мексики, которую раскрыли и сделали известной человечеству Карлос Кастанеда, Кэрол Тиггс, Тайша Абеляр и Флоринда Доннер-Грау, я была их ученицей. Когда Карлос еще был с нами, я провела с ним около 10 лет, с Кэрол Тиггс – около 22 лет, так что это довольно много времени..
Итак, эта линия знания насчитывает несколько десятков тысяч лет, и вы все еще можете увидеть следы этой линии в руинах и артефактах ольмеков.

Можно увидеть, что связывает воедино все эти традиции, что является основным убеждением нашей линии, нашей традиции – то, что антропологи называли Мифом о Пернатом Змее.

Суть этого мифа в способности обычного человеческого существа – посредством дисциплины и древних практик – обогатить свое выдающееся физическое осознание дополнительным энергетическим осознанием.
Человек, идущий по этому пути, в разное время в течение своей жизни, и в конце своей жизни, преобразует свое физическое осознание в энергетическое, что позволяет ему отправляться в состояния сновидения – сновидения во сне или наяву – и в конце своей жизни перейти в иные миры.

И почему это место обладает таким значением для нашей традиции – потому что все до единого жители этого города обучались искусству сновидения или искусству Пернатого Змея – искусству переводить физическую энергию в энергетическую или энергию сновидения и, как говорит история, они использовали этот навык, чтобы уйти, исчезнуть всей цивилизацией. И это могут подтвердить антропологи.

Когда ацтеки пришли, чтобы завоевать Теотиуакан, они прибыли и не нашли там его жителей.
Также антропологи не обнаружили рост населения в близлежащих деревнях во времена нашествия ацтеков – именно таким образом они обычно измеряют отступление или эвакуацию из завоеванной местности.

Итак, что сделали жители Теотиуакана, чтобы достичь этого маневра – все вместе, вся их цивилизация практиковала каждую неделю – или каждый месяц (это, конечно же, предположение) искусство сновидения. Для этого они все становились лицом к Храму Пернатого Змея и каждый из них в своем сновидении удерживали часть нового места, в которое они хотели отправиться, в котором они хотели сновидеть себя и свою цивилизацию. Так что вы можете сказать, что один человек, попросту говоря, удерживал Храм или часть этого Храма в своем пространстве сновидения, другой человек – еду и воду, третий – животных и растения, четвертый – соседей. И так целая цивилизация полностью воссоздала в своем пространстве сновидения целостный город, в который они могли отправиться, поэтому когда, наконец, пришли ацтеки, они вошли в пустой город, и все, что они могли сделать – это спросить себя: “хм, а куда это они подевались?”, потому что каждый из жителей этого города сделал следующее: вошел в свое пространство сновидения, и держал свой образ, и затем по знаку одного из своих жрецов или одного из более опытных видящих, этот народ исчез, отправившись в это пространство.

И, засветившись в одном месте, волна прошла через всю группу и целая цивилизация исчезла.
Приблизительно в то же время, процветал город Тула, основанный Толтеками.

Для нашего учения, именно во времена Тулы происходил расцвет практик сновидения. Эта цивилизация не практиковала сновидение, чтобы отправиться в какое-то конкретное место в конце своей жизни, или переместиться куда-то, когда им будет угрожать опасность. В Туле строили храмы, чтобы энергетически, осознанно отталкиваться от этих храмов и затем прыгать со скалы на скалу, и далее на другую скалу и потом возвращаться.

По сути, они были настолько искусными в этом, что, как мне говорили, их можно было увидеть стоящими на одном из главных храмов, охраняемые охраняемом Атлантами – этими высокими статуями женщин, для выполнения маневров в сновидении.
И затем они исчезали из вида для обычного взгляда.

Также есть техники сновидения видящих, способных путешествовать сквозь время. Время – это слишком социализированное линейное восприятие и в реальности, как утверждают видящие, оно совсем нелинейно, а скорее одновременно, поэтому, когда видящие говорят о путешествии сквозь время, они на самом деле говорят о перемещении из одного мира в другой, и, возвращаясь, рассказывают свои истории о путешествиях.

Вот откуда наша традиция получила такой большой акцент на сновидении.

Наша традиция преобразилась в этих городах и стала доступной только для воинов, видящих, лидеров, нагвалей, у которых были свое секретные святилища, секретные места для обучения, и если вы отправитесь в эти места сегодня, вы найдете там те же секретные комнаты.

Чему обучалось большинство людей –в местах этих древних методов сновидения – это соединяться со своей энергетической частью, соединяться со всеобъемлющей силой там, в бесконечности, и переводить образы и сновидения в конкретные проявления в их ремесленничестве и искусстве.

Карлос Кастанеда вступил на сцену этого знания, будучи студентом антропологии из университета UCLA, и он – скажем так – поскольку он описывал это сам, пошел простым путем для написания своей диссертации. Он отправился в Мексику и собирался составить хронологию лекарственных растений.

То есть его работа вовсе не состояла в изучении этой линии знания, а скорее в том, чтобы расспрашивать (задавать вопросы) : “Ух ты, какое красивое растение. Надо спросить кого-нибудь, для чего оно, а вот еще одно..” – И так он встретил видящего по имени дон Хуан Матус, продолжателя той самой линии, берущей начало в Туле, у толтеков, видящих. И история Карлоса Кастанеды началась именно тогда…

Так как Карлос Кастанеда был очень сострадательным человеком и с ним была небольшая группа людей, разделявших это знание, он не мог представить что уйдет из этого мира только со своей маленькой группой соратников, не отдав этот дар, которому его обучили – все эти практики сновидения, и все эти практики самодисциплины миру - вот почему он разработал Тенсегрити.

И вот почему его соратники – Тайша, Флоринда и Кэрол – основали Tensegrity®, потому что Карлос был последним нагвалем этой линии, и теперь мы новое поколение, в котором каждый благодаря этим знаниям станет нагвалем для самого себя, мы найдем свой собственный свет, нас будет вести наша собственная высшая сущность, и тогда мы пойдем по пути пернатого змея но своим собственным, современным способом.

Приглашаем на семинар по Тенсегрити в России, на Сочинском побережье http://tensegrity.ru/?p=2277#r1 6-10 сентября 2015

Мероприятие проведут Рената Мюрез, ученица Карлоса Кастанеды, Флоринды Доннер-Грау, Тайши Абеляр и Кэролл Тиггс, и Александр Дергай, инструктор Tensegrity®.

Была , возможно, записана на диктофон во время Карлоса Кастанеды преподавания в Калифорнийском университете (примерно 1970 год)

Перевод с английского Н. Русина

Редакция перевода от 31 декабря 2014

Я думаю, что некоторые из присутствующих здесь прочитал мою книгу, поэтому я подумал, что, возможно, стоит рассказать вам о ее основаниях - вещах, которые не вошли в нее. Пожалуй, было бы неплохо начать именно с этого.

Вы знаете, меня критикуют за то, что я не включил в книгу культурную среду, в которой все это имело место. И я не сделал этого, так как не был уверен, куда именно ее поместить.

Человек, с которым я работаю, является индейцем яки, которые живут на северо-западе Мексики. Яки - очень особая группа людей, насчитывает сегодня девятнадцать тысяч человек. И они жили там, где живут сегодня, еще со времен до прибытия испанцев в Новый Свет.

Около 1718 - нет, это было примерно в 1680 году - они добровольно позволили миссионерам прийти в пустыню Соноры и обратить себя в католическую веру. И они были толерантны и терпимы к испанским миссионерам в течение 80 лет. А потом однажды они сожгли все церкви и убили их всех (смех в аудитории). И с тех пор они уже никогда никого к себе не подпускали.

Они очень странным способом объединили католицизм тех времен, XVII века, и все свои унаследованные верования. И сегодня уже практически невозможно распутать, выяснить этот смешанный синкретический процесс, в котором они нашли свое спасение. Но во всяком случае, после того, как они лишились миссионеров, они втягиваются в очень - как бы лучше это назвать? ... - скажем, в тотальную войну против западного человека. И в течение ста лет они вели непрерывные военные действия.

После того, как Мексика получила независимость, мексиканцы унаследовали проблему с Яки. И они наконец решили ее на рубеже веков, переместив ... депортировав их с применением всей военной мощи мексиканской армии. Все племя Яки погрузили в поезда и лодки и выселили их за пределы Соноры. Они выслали их на юг Мексики, в штаты Юкатан, Оахака и Веракрус.

Дон Хуан был тогда очень молод. Дон Хуан - это человек, с которым я работаю, шаман яки. Он был тогда очень молод, еще ребенок. И он попал в эту ужасную мясорубку, он и его отец были депортированы в Веракрус, а затем переселился в Оахаку. Поэтому во многом ... я чувствую сегодня, что если бы я имел возможность поместить эту шаманскую традицию в определенное культурную среду, я был бы вынужден сделать снова своего рода ... мне пришлось бы поместить эту смесь всего, что есть Яки, где в центральную Мексику.

Дон Хуан учился своей традиции, чем бы было то, что я называю его традицией, он получил свое знание магии в Оахаке. Поэтому он ежегодно отправляется в Оахаку для сбора некоторых галлюциногенных грибов, которые очень важны с точки зрения объяснения его знания. Эти грибы не растут в Соноре. Они растут исключительно в Оахаке. И целая традиция грибов, все культ грибов, происходит из этого региона.

Он также использовал кактус, Lophophora williamsii - пейот, общеизвестный как пейот, что растет в северной части Мексики. И, по моему мнению, дон Хуан снова сделал определенное смешение, возможно, в синкретичном формате Яки. Ведь они уже ранее проходили этот синкретический процесс объединения католицизма и своих унаследованных верований.

Возможно, это их умение, своеобразное средство для них на определенном уровне - заимствовать из разных сфер и образовывать из них определенный конгломерат. И возможно его знания ... можно классифицировать как принадлежащее в своей основе индейцам Яки. Это - дух Яки. Индейцы которые, как я говорю и, пожалуй, мне следует развить эту мысль, они - воины. И на рубеже века были побеждены, разбиты мексиканской армией. В очень жестоких битвах, и после того, как они потерпели ряд поражений, они были практически уничтожены как народ.

Они оставались в центральной Мексике в течение сорока лет. А потом, после войны ... Новая Мексика стала своеобразным форпостом демократии среди нас, латиноамериканцев - и для всех латиноамериканских стран имели чрезвычайно большое значение события в Европе после войны, которую она пережила. Гитлер и русские депортировали целые народы, не желали им подчиняться. И вдруг мексиканцы поняли, что они точно так же поступили с Яки.

Поняв это, они немедленно вернули их обратно в Сонору (смех в аудитории). Они снова собрали их вместе ... в этой резервации - огромная территория была обустроена как резервация. И таким образом, они снова получили свою первоначальную землю, мексиканское правительство позволило им всем вернуться к сердцевине земли их предков. Она состоит из восьми городов. К тому времени, как мы видим, пока Яки сорок лет скитались по разным краям, мексиканцы уже захватили их землю, они распределили ее, ведь она была открыта для колонизации или чего-то вроде этого.

И теперь, как видите, мы имеем проблему с мексиканским населением, живущим рядом с индейцами Яки. Они не смешиваются, и Яки очень ... как говорят, известны своей замкнутостью. Очень трудно добраться до них, очень трудно познакомиться с ними, очень трудно работать с ними. Это было особенно трудно для меня - хотя я родом из Латинской Америки, я похож на мексиканца ... для них, я мексиканец, а они называют их "Йори". Это очень пренебрежительное название ... это ужасное слово. И для меня очень сложно даже ... для американского антрополога, для англосаксонского антрополога было бы легче находиться на земле Яки, чем для меня. Для меня это вообще почти невозможно.

И единственный способ, который я имел, чтобы хоть как-то внедриться в их среду - это под покровительством дон Хуана и его сына. И они в определенной мере терпят меня. Так или иначе, они все равно не знают, чем я занимаюсь. Они имеют эту странную идею, что я ... могу быть шпионом одной горнодобывающей американской компании (смех в аудитории). И забавная вещь состоит в том, что ни одна горнодобывающая компания не пыталась проникнуть в Сонору для разработки медной руды в горах Яки с 1947 года, то есть с тех пор как Яки вернулись. И, странная история - на самом деле и до того не было никакой горнодобывающей компании, которая бы когда-нибудь пыталась добывать здесь руду. Это лишь иллюзия ума Яки. Но так или иначе, я шпион той воображаемой компании.

Итак, они терпят меня в определенной степени, я думаю, что до сих пор не наносил им слишком много хлопот. Но ужасно трудно узнать индейцев Яки. И я думаю, что это результат ... что причиной этого является их системная война против западного человека. Но такой есть дух Яки. Они - настоящие воины. Но солдаты, потому что они не подчиняются дисциплине, в этом смысле. Это совсем другое понятие.

И то, что я пытался сделать, написав и опубликовав книгу, да и вообще вся проделанная мной работа - это попытка войти в систему познания (прежде всего, дона Хуана, потому что он был тем человеком, с которым я работал) и увидеть, делая это, я сделаю определение, так сказать, "когнитивной карты" того, что называется духом Яки - о котором дон Хуан говорит как о духе, духе воина.

Но я не думал об этой цели, когда начинал мои полевые исследования. Это произошло постфактум, уже после окончания, обдумывания и просмотра полевой работы. Сидя за письменным столом, я пересмотрел заново весь процесс, и я сказал себе: "Было бы очень хорошо, если бы я попытался найти когнитивную карту". И это рассуждение появилось полностью постфактум.

То, что произошло со мной в поле, является чем-то другим. Мой интерес к дону Хуана возник случайно. Меня интересовал сбор лекарственных растений. Я тогда еще учился на бакалавра. И я вдруг понял, что для продвижения лабиринтами науки надо что-то опубликовать. А самый простой способ получить то пригодное для печати - это собирать лекарственные растения. Очень разумно, а? (Смех в аудитории)

Ладно, значит все, что вы должны сделать - это записать название, достать и высушить образец, идентифицировать его в ботаническом саду и написать все, что вам о нем расскажут (смех в аудитории). Я считал себя очень умным юношей (смех в аудитории).И это меня интересовало, но я не знал ни одного индейца - это была моя вторая проблема. Впрочем, я был знаком с парнем, который знал индейцев - в моем понимании это было так же хорошо, что и знать индейцев самому. Я чувствовал себя очень большим умником, которому нужно было лишь забросить невод.

Итак, у меня был друг, очень хороший товарищ, который жил тогда в Аризоне. И он утверждал, что много знает об индейцах и о растениях. Однажды летом я приехал к нему и оставался с ним в течение длительного времени. Я собирал с ним растения и, конечно, записывал его описания. Он говорил: "Ты можешь проверить это у любого местного индейца. Все, что я тебе рассказываю - это то, что они делают с ними. "А потом как-то он сказал мне:" Есть тут один старый хрен, мой давний знакомый, живущий где-то в этой местности, который много знает о пейоте. Возможно, ты захочешь поговорить с ним, может быть, тебе стоило бы поискать его. "

Поэтому мы объездили все вокруг, расспрашивали местных жителей, и они намеренно показывали нам неверное направление. И наконец мы оказались далеко среди холмов, в совершенно безлюдной местности. К тому времени я уже должен был возвращаться домой и решил оставить эти поиски. Просто не было смысла искать дальше того старого чудака, что много знал о пейоте. И я уже намеревался вот-вот сесть в автобус, чтобы ехать домой, как вдруг этот индеец вошел в помещение автостанции в Ногалесе, и мой товарищ сказал: "Вот он! Тот старик! "Тогда он подошел к индейцу и заговорил с ним.

Этот мой друг имеет одну странную особенность. Он считает, что умеет говорить по-испански, хотя на самом деле выдает лишь какую глоссолалию, нечленораздельные звуки. Он просто лепечет что-то неразборчивое (смех в аудитории). Сначала это было вроде как шутка, и я даже подыгрывал ему, отвечая ему на испанском, когда он извергал все это яркое и бессмысленное бебеканье, лалаканье со мной, как будто это испанский язык, и изображая таким образом владение испанским. Итак, сначала это была шутка, но потом он стал считать, что действительно говорит на испанском (смех в аудитории). Он действительно поверил, что его бормотания - это испанский язык. И порой он очень сильно смущает меня. Иногда, общаясь с важными для меня людьми, которых я совсем не хочу обманывать, он начинает говорить со мной на своем "испанском". Это ужасно!

В тот же день, он снова очень смутил меня своей речью. Он подошел к старому индейцу и забормотал ему что-то своем "испанском". И старик захохотал (смех в аудитории). Я слушал, и это было довольно забавно - то, что он бебекал, это было полное безумие. Он придумывал на ходу какие-то слова. А потом оставил меня - некоторое время побебекав со старым индейцем на "испанском языке", повернулся и ушел! И вот уже я стою рядом со старом. А том смеется! Знаете, это было очень забавно, мне это понравилось. Я понял, что этот человек имеет отличное чувство юмора (смех в аудитории).

А потом я сделал свой ход: мой ход антрополога, в этот момент. Я решил, что, возможно, это был человек, которого я мог бы сделать своим ключевым информатором. А что делать, если ты не имеешь никакого опыта? Поэтому я решил, что единственный способ сделать это будет заключаться в том, чтобы как-то подороже продать себя ему и сообщить, что я большой знаток пейот. И я сказал: "Я знаю все, что только можно знать о пейоте. Возможно, это будет полезно для вас, очень выгодно для вас, если вы поговорите со мной! »(Смех в аудитории)

Старик просто посмотрел на меня, он только посмотрел на меня и разразился смехом! Но было что-то очень особенное в том, как он посмотрел на меня. Его взгляд вызвал во мне какое-то странное беспокойство. Видите, я очень настойчив, возможно, благодаря моему маленькому росту (смех в аудитории). Ты или потерпишь полный крах, или овладеваешь очень интересной техникой. Таким образом, я очень настырный, предприимчивый, и меня не так просто отшить. Вы должны были очень сильно дать мне по башке, чтобы заставить отказаться от моих намерений.

А этот старик остановил меня только своим взглядом. Это было удивительно! (Смех в аудитории) Здесь явно было что-то не так, и я почувствовал ... я отметил ... скорее, мое тело отметило что-то необычное. Что-то очень странное. Знаете, я не склонен ... я совсем не мистик. Я очень прагматичный человек. Я умею добиться своего различными способами. Меня не так легко испугать, но каким образом это старик смог остановить меня одним только своим взглядом - это было чем-то удивительным. А потом он сказал: "Да, может, вы как-то приедете ко мне домой, чтобы мы могли поговорить." И потом ... он вдруг воскликнул "О! Вот мой автобус! "Он вышел из автостанции, сказав мне только это!

Поэтому я вернулся, чтобы увидеться с ним, потому что он интересовал меня. Лично. Это был очень личный интерес. Я вернулся через полгода, и стал разыскивать его, а он за это время уже успел перебраться из Аризоны в Сонору. Но я нашел его, и мы начали общаться, и он оказался очень гибким и общительным - очень дружелюбным человеком.

Я отметил тогда очень особенное чувство контроля, характерно для него. Очень приятно просто быть рядом с доном Хуаном. Я не знаю, каким образом, но он заставляет меня чувствовать себя полным, очень радостным, собранным. Нет никаких незаконченных дел. Не было никаких забот или беспокойства, никакого волнения - ненужного волнения. Впрочем, он способен фантастически проявлять себя - это полная противоположность тому, как я проживаю мое время. Я постоянно беспокоюсь, один мой приятель сказал, что я "нервный, как таракан".

Может быть, он прав, я очень нервный, мне не хватает собранности, сосредоточенности. Возможно, именно поэтому мне нравится дон Хуан, мне нравится его энергичность. И я снова и снова приезжал к нему в течение года, и каждый раз бубнил, как заклинание, одну и ту же фразу: "Когда вы будете учить меня знанию о пейоте?" А он в ответ только смеялся и игнорировал мой вопрос. Пока однажды он вдруг взял меня под свою опеку, и это стало началом этой странной вещи, которой является мое ученичество, обучение его знанию. Я стал учеником, но, собственно, не его учеником, я учился определенной системе, способу бытия. И через четыре года я отказался от учебы, так как оно стало представлять угрозу для меня, оно стало слишком ... ужасным.

И возможно вы знаете, если прочитали мою книгу, что дон Хуан использовал три галлюциногенные растения для обучения меня своему знанию. Итак, он использовал кактус, Lophophora williamsii , известный как пейот, растения Datura , или дурмана, а также галлюциногенные грибы - один из четырнадцати видов галлюциногенных грибов, растущих в центральной Мексике. Они принадлежат к роду Psilocybe .

Причина моего отказа от ученичества, как я вижу это сегодня, была очень проста: мы есть та картина мира, которая была дана нам через процессы социализации. А потом это прочно укоренившееся в нас представление о мире, которое было сформировано заранее; и мы называем это реальностью, реальностью повседневной жизни. Это мир, который воспринимается нами как нечто само собой разумеющееся, каким мы его видим. Более того, мы предполагаем, что можем предоставлять самим себе консенсус, соглашаться относительно элементов нашего мира с этого времени и до дня, когда мы умрем. И я - например, если брать крайние варианты - я больше не нуждаюсь ни в ком, чтобы быть человеком, социальной единицей, я могу быть им совершенно самостоятельно, без посторонней помощи.

И я самого себя в идее группы. "Вы" отсутствуют; я один во вселенной, в мире. То, что я имею в виду, является идеей о вас, и это якобы создает группу. Это означает, что я могу предоставлять самому себе консенсус, потому что я уже изучил все консенсус, который поступил от вас, группы, в определенное время моих процессов социализации, моего взросления.

И на этот раз я уже взрослый, я предполагаю, что больше никого не нуждаюсь для того, чтобы говорить мне, что есть реальная. Итак, сила мира, воспринимается как нечто само собой разумеющееся, огромна. Мы никогда не ставим его под сомнение. Однако, в очень неопределенное время, иногда, возможно, за очень неопределенных обстоятельствах - мы начинаем сомневаться. И это происходит, как взрыв. Со мной произошло именно это. Дон Хуан направлял меня, он привел меня к этому краю, а затем толкнул меня вперед. И я прошел полностью весь путь.

И я начал сомневаться, я начал, скажем так, терять уверенность, что мир никогда не отклоняется от того, что я могу объяснить. И это, конечно, безумие, это настоящее безумие. И прежде, чем окончательно сойти с ума, я подумал: "мне лучше уйти!" (Смех в аудитории) и я сделал это - я добровольно отказался от ученичества и никогда больше не приезжал в дона Хуана.

И после этого у меня было время, чтобы посидеть над своими заметками, пересмотреть и "упорядочить" их (в кавычках) - потому что это "упорядочения" не мое. Это "упорядочения" свойственно - я предположил это, как если бы я захотел, чтобы оно имело вид перечня -Внутренняя порядку некоторых когнитивных единиц, которыми руководствовался дон Хуан, чтобы представить свою систему как одно последовательное и связное целое. И я потом встретился с доном Хуаном ... я не видел его в течение почти трех лет, но только была опубликована книга, я посетил дона Хуана, потому что хотел показать ему эту книгу. Я считал, что так будет правильно.

Поэтому я отправился в центральной Мексики. Я не имел, не мог иметь никакого способа сообщить ему о том, что еду увидеться с ним. Но я сделал это - я нашел его. И он был в этом городке в центральной Мексике, и я взял мою книгу и показал ему. Он посмотрел на нее и полюбил ее, быстро пролистал страницы, а меня охватила внезапная волна гордости, когда я сказал: "Я хочу, чтобы вы оставили книгу себе!" На что дон Хуан ответил: "Это не очень хорошая идея, разве вы не знаете, что мы делаем с бумагой в Мексике? "(смех в аудитории) Это была его мысль о моей книге! Мне показалось, что это было просто прекрасно. Как прекрасен подход!

Итак тех пор мне кажется, что, возможно, мой страх потерять рассудок был несколько преувеличен. И конечно вы знаете, что при определенных обстоятельствах мы склонны очень сильно преувеличивать нашу значимость. И для меня это был один из таких случаев. Я чувствовал, что теряю что-то очень важное - мой ум (смех в аудитории). А потом я чувствовал себя вынужденным отказаться от обучения. Но позже, с перерывом в три года, я сменил много своих взглядов.

Поэтому я вернулся, чтобы увидеть дона Хуана, посетить его, но не для того, чтобы снова участвовать в обучении - скорее, чтобы только пообщаться с ним. Но очень трудно общаться с мольфаром: вы играете с огнем. Таким образом, он снова подцепил меня на крючок, чтобы я следовал его образа бытия. Я мог бы сказать, возможно, что он имеет несколько очень привлекательное - это его взгляд на мир, очень увлекательный. Он такой новый ... Я чувствую, что его видение мира значительно функциональнее, возможно, более рациональное, чем мое.

И в промежутке между тем временем, когда я полностью отказался от ученичества, и до моего возвращения, чтобы увидеть его снова, я успел немного устать от перетасовки, переработки на другой лад своей старой жизни. Потому что это то, на что я обречен, оставаясь со своими собственными схемами. Я снова и снова меняю на новый лад свою значимость и получаю в итоге тот же результат. Я смотрю на себя, и вижу большого зануду, ужасно нудную человека. Поэтому это утомительно, знаете, смотреть на меня.

И возможно это один из ключевых факторов этого вопроса, почему я вернулся, чтобы увидеть дона Хуана. И на этот раз он поймал меня на крючок абстрактного. Знаете, сначала это было ... я понятия не имел о том, что он делает. На этот раз я сознательно, по собственной воле позволил ему вести меня. Он заинтересован сейчас "в обучении меня разницы между тем, как просто" смотреть "на свет и" видеть "его. Он делает семантическое различие между «смотреть» и «видеть». Итак, его интерес, как я понимаю, заключается в предоставлении мне серии воспоминаний о незаполненных, необозначенные графы моей памяти.

Итак, когда он говорит, например, что кто-то ... что знахарь может превратиться в ворону, он предоставляет мне смысловую единицу "обращение на ворону", для которой я не имею никакого эквивалента. То есть его учения состоит в том, чтобы заставить меня приобрести серию воспоминаний о преобразовании в ворону. Предполагается, что в какой-то момент мой мозг должен собрать все те элементы и превратить их в том, что на феноменологическом жаргоне мы могли бы назвать "Глосса".

Пример: Я говорю вам "дерево" и, очевидно, я смысл. Однако, если вы спросите меня, что я имею в виду под "деревом", я потрачу остаток своей жизни, пытаясь выяснить, что же я имею в виду под "деревом". И все, что я могу дать вам, это ряд исторических фактов о дерево, исторических фактов, которые я изучил, когда рос. Я могу дать вам анатомию дерева, слова, назовите это, как хотите.

Но предположение заключается в том, что я никогда не понимал именно это явление - "дерево". Оно может быть там, но выглядит, как будто оно все еще здесь, потому что я интерпретирую. И я истолковываю явление "дерево" из определенный набор четких предопределенных механических процессов, предопределенных единиц. Я научился ... меня научили воспринимать "дерево". И в данный момент я исхожу из предположения, что никогда не видел его. Может быть, я видел "дерево" один или два раза.

Но я могу сказать вам со всей откровенностью, что никогда не видел слона, потому что где я мог увидеть слона, когда мне было два года, или шесть месяцев - никогда! Глосса "слон" пришла ко мне полностью сформирована. Поэтому с помощью которых процессов я могу сказать "слон" и при этом иметь смысл? Мы действительно не знаем этого. Нас до сих пор не интересовал поиск первопричины, мы только начинаем узнавать. Ладно, глосса "слон" для меня чем-то добавленным, но не глосса "дерево", потому что очевидно, что я видел деревья, когда мне исполнилось два дня, три дня, сколько, прежде чем я изучил глоссу "дерево".

Я видел глоссу "комната" прежде, чем она стала Глосса. И мое предположение состоит в том, что в определенный момент времени в моей жизни я мог зайти в комнату и даже мог знать, что был в "комнате", но еще не знал полной глоссы "комната". Полное знание этой глоссы потребовало серии воспоминаний о стены, стулья, пол, потолок. Как я понимаю, дон Хуан делает именно это - он снова дает мне процессы формирования глосс. Он учит меня механики их составления. Это тот тезис, который я хотел бы со обсудить с вами, услышать ваши соображения на этот счет.

Далее, критически важным моментом является следующий: в своих попытках научить меня "видеть" дон Хуан говорит, что "видение" заключается в тренировке ваших глаз с помощью галлюциногенных растений. Он исходит из того, что галлюциногенные растения придают нужную скорость для восприятия "мимолетного мира". Без галлюциногенных растений имеет место деградация, тело разрушается. Вы могли бы делать это, скажем, в терминах поисков американских индейцев, их поиска видений.

Дон Хуан уже брал меня на десять дней в пустыню ... и в течение десяти дней я не смог увидеть ничего. Для меня это был только ужасный опыт, потому что я очень устал, истощился. Я оказался слаб, видите ли, я не мог сравниться с выносливостью, устойчивостью индейцев. Поэтому, по моему мнению, я пал духом и потерпел поражение уже на второй день. Но испытания продолжалось десять дней. И я обнаружил, что потерял много веса, я очень похудел, я получил обезвоживание, и это разрушительно подействовало на мое здоровье.

Дон Хуан говорит, что, с другой стороны, при использовании галлюциногенных растений вы не испытываете такого истощения, но вы должны знать, что именно вы ищете.Например, дон Хуан считает абсурдным использование галлюциногенных растений с целью просветления или для удовольствия, приятных переживаний. Это преступление в отношении самого себя, потому что они делают с вами нечто такое, что уже нельзя исправить. И он никогда не занимался ничем подобным.

Я спрашивал его, как он относится к приему ЛСД. Я купил немного и привез и показал ему ... Итак, он мог увидеть всю ее вредность. "О! - сказал он, - Это дерьмо! Убери это! "И он не хотел ничего иметь с ним, потому что не видел в этом никакой целесообразности, никаких оснований для его использования. Он не имел для этого никаких предписаний или процедур. Тогда как по галлюциногенным растениям, по его мнению, существуют очень точные предписания, точные процедуры, которыми он владеет. Он мог использовать их таким образом, что они были безопасны. Итак помощь галлюциногенных растений важна для "видения", потому что они позволяют вам иметь необходимую скорость для восприятия этого скоротечного мира.

Но что это за "скоротечный мир"? О чем он говорит? Я говорю, что он рассказывает о процессе переформирования глосс, создание новых толкований. Он учит меня создавать глоссы таким же образом, как мои прародители и все люди вокруг меня учили обычных глосс, когда я был ребенком. Я предполагаю, что существует бесконечное количество глосс, подобных глоссы "комната". И эта бесчисленное количество конкретных глосс, которые мы используем, или шаблон создания глосс, которого мы научились, и потом мы применяем это к тому, что воспринимаем. Как социолог я могу сказать: так или иначе, что дон Хуан делает сейчас - он учит меня заново создавать глоссы, переформировывать их.

Но когда он ссылается на того, кто "видит" - он указывает на то, что возможно видеть какую окончательную действительность. И, конечно, мы все знаем, что в этом на самом деле не может быть. По крайней мере мы, социологи, знаем, что это ерунда, пустые слова (смех в аудитории) - что окончательная реальность. И сейчас в этот момент я не знаю, наверное, конечного результата этого. Все, что я могу сказать - это я собираюсь попробовать воспринимать то, что он называет "скоротечным миром", и, возможно, увидеть или узнать, действительно ли это является процесс формирования глосс заново. Я надеюсь, что буду иметь достаточно трезвости для осознания того, что это процесс переформирования глосс, или факта существования возможности "видения" или восприятия любой вопросительной или переменной реальности.

Людвиг Витгенштейн в своей жизни пытался решить эту проблему. И, по моему мнению, он кое-что нашел, он говорил о языке, об атрибутах и ​​ловушке естественного языка. Я думаю, что дилемма Витгенштейна состояла в том, что он подошел к самому краю и зашел в тупик. Вы - то самое явление, которое хотите описать. Вопрос: явление заключается в описании вещей, или само описание является частью явления? Предположим, что как социолог, как антрополог, я хочу изучать первобытные культуры. Но что вы можете сказать о моем описании и мои выводах по первобытной культуре, которую я пытаюсь изучать? Являются ли мои описания частью первобытной культуры, представляют ли они явление само по себе?

Витгенштейн не решил эту проблему. Он чувствовал ловушку языка, называл ее "естественным языком" в противовес философскому синтаксису. Это были времена, когда изучалась идея возможности создания искусственного языка, который был бы точным, языком философов. И мы без тени сомнения могли бы согласиться с тем, о чем мы говорим, с точки зрения философствования. А это выглядит невозможным. Вопрос заключается в том, что мы используем язык и языковые смыслы как нечто произвольное, условное.

Таким образом, мы наполнены словами в понимании Витгенштейна и здесь нет ничего, кроме вокализаций. Поэтому, будь то все, чем является я? Всего лишь слова? Согласно Витгенштейну, это все, что мы собой представляем: слова, слова, слова, слова. И он не видел никакой возможности сломать или перепрыгнуть через этот барьер "естественного языка". Однако дон Хуан очень странным образом (неразборчиво) указывал на то, что приходит извне ... я всегда был склонен считать, что только мы, европейцы, способны к рациональному мышлению. Что мы единственные, кто способен мыслить, все остальное - это лишь... грязные индейцы (смех в аудитории). Ничего. Но мы не воспринимаем их всерьез, и это действительно очень странное обстоятельство.

Я читал ... действительно, я закончил этот манускрипт о "видениях", и я хотел бы привести цитату из него. Один испанский инквизитор, отправившийся в Новый Свет в 1572 году, написал фантастический трактат о том, как уничтожить идолопоклонство. И он приводит там одну интересную вещь: оказывается, индейцы утверждали, что имеют силу предсказывать, чтобы посеять какое-то дьявольское семя. Инквизитор говорит, что они действительно достигли больших успехов в пророчествах, в том, чтобы предсказывать события, и ему было известно, он рассказывает о трех случаях, в которых он лично засвидетельствовал эту силу предсказания. А потом он завершает свой трактат с таким беглым замечанием: "Однако, наш Господь Иисус Христос отсутствует в этой системе, и я должен сделать вывод, что это работа дьявола и все это необходимо истребить." И он выбрасывает это из окна.

Но довольно странным образом, мы делаем то же сегодня с нашим научным методом и идеей о том, что все тривиальные модели, все наши великолепные рассуждения о том, сколько ангелов поместится на кончике булавки, должны быть отброшены, потому что они бессмысленны. А потом через определенные неизвестные мне процессы мы относим все сделанное не-европейцами в сферу таких тривиальных моделей и отвергаем это совершенно. Как, например, то, что сделали американские индейцы. Действительно, мы не воспринимаем это серьезно, мы относимся к этому как к чему-то странному, причудливому, но совсем не так серьезно, как к Канту, Гуссерлю или Витгенштейну. Никогда, никогда мы не относимся к этому серьезно!

И мое мнение относительно этого было такое, что, возможно, нам следует попытаться отнестись к ним серьезно. Как дон Хуан расставил мне акценты как человеку. Видите, суть вопроса в том, что "Я человек, который умрет. Я не могу избежать этого. Прежде, чем это произойдет, мой очень короткий период сознания невероятно важен для меня ". И то, что я человек на пути к своей смерти, есть главная истина, которую дон Хуан сообщил мне как мой наставник. Потому, возможно, он предоставляет мне возможность сломать барьеры естественного языка.

Меня критиковали за эту книгу, которую я написал, говорили, что это очень неправдоподобно, чтобы необразованный индеец мог так говорить. Типа , я сам все это придумал. Я имею в виду, неужели он действительно говорил все это? Вот в чем заключается вопрос. И я утверждаю: он действительно говорил это. Это очень просто. Дон Хуан имеет дело с определенной сферой, которую он называет "видением". С точки зрения естественного языка это сфера неопределенности, двусмысленности. В той сфере неопределенности глосс, которые он мог бы использовать для описания или анализа. Если он не располагает никакими глоссами, ему приходится прибегать к метафорам, то есть, в мастерским уловам, чтобы передать смысл.

И поэтому он говорит так красиво - потому что он не знает, что еще делать с той сферой, которую называет "видением". И, возможно, это суть проблемы с точки зрения ловушек естественного языка. Может быть, мы правы, что в сфере, для которой мы не имеем глосс, нам удастся перевернуть монетку и увидеть ее обратную сторону. Обойти этот тупик, это тупик, который, как полагают, прикончил старых философов. Ибо все они ходили по тому же замкнутому кругу. Некоторые из них довольно "мудрые", чтобы сказать: "Остановимся здесь и только рассматривают наши игры". И Сантаяна обозначил это, когда сказал: "Я знаю, что то, что я делаю, является правильным, только из-за моей слепой веры". И на этом все заканчивается.

Но он действительно ... дон Хуан выходит за эти пределы, потому что он знает, что иначе мы обречены снова и снова ходить по этим заколдованным лабиринтам, откуда нет выхода. И я говорю, что причина этого кроется в том факте, что он - или все мы - мы перефразируем, меняем на новый лад - глоссы, которые так хорошо знаем. Может быть, наконец пришло время "видеть" или посмотреть на жизнь с точки зрения чужой нам культуры, которая дает нам выход, решение, являющееся не-европейским. Возможно, дон Хуан дал мне ряд шаманских глосс - а может и нет! Может быть то, что он учит меня делать - это избавиться от глосс, устранить толкования. Итак, это тезис, который я хотел предложить вам для исследования. Посмотрим, что вы об этом скажете. Возможно, если вы сможете задать мне несколько правильных вопросов, вам удастся опровергнуть мои утверждения.

Карлос Кастанеда, отрывок из книги "Активная сторона Бесконечности"

Эта книга представляет собой своего рода коллекцию памятных событий моей жизни. Я начал собирать ее, следуя совету дона Хуана Матуса, шамана родом из индейского племени яки. Он был моим учителем и в течение тринадцати лет пытаются сделать доступным для меня мир знания шаманов, которые жили в Мексике в древние времена. Дон Хуан предложил мне собирать коллекцию интересных случаев, и предложил как бы мимоходом, словно эта мысль только что пришла ему в голову. Но таков уж был его стиль обучения. Он предпочитал скрывать важность некоторых своих маневров, маскируя их под вполне безобидные мирские действия. Я думаю, что он защищал меня от жгучей боли окончательности, представляя все это как нормальные явления повседневной жизни.

Со временем дон Хуан открыл мне, что шаманы древней Мексики считали такое собирание памятных событий отличным способом активизации сгустков утерянной энергии, существующих в нашем “я”. Он объяснил, что такие сгустки состоят из энергии, которая рождается в самом теле, а затем вытесняется, выталкивается со своего места обстоятельствами нашей повседневной жизни и становится недоступной. Так что собирание памятных событий было для дона Хуана и шаманов его линии средством повторного задействования этой неиспользуемой энергии.

Необходимой предпосылкой такого собирания является акт добросовестного и искреннего сведения воедино всех связанных с событием эмоций и постижений. Ничто не должно быть упущено. Как сказал дон Хуан, шаманы его линии были убеждены, что собирание памятных событий помогает выполнить эмоциональную и энергетическую настройку, необходимую для сознательного путешествия в неведомое.

Дон Хуан описал конечную цель своего шаманского знания как подготовку к окончательному путешествию, тому путешествию, которое каждому человеку приходится предпринимать в конце своей жизни. Он сказал, что благодаря дисциплине и решимости шаманы были способны сохранять свое индивидуальное осознание и помнить о своей цели даже после смерти. Для них то, что современный человек называет “жизнь после смерти”, было не туманным бестелесным состоянием, а очень конкретным миром, до краев наполненным практической деятельностью иного порядка, чем практическая деятельность повседневной жизни, но тоже весьма практической и функциональной. Дон Хуан считал, что собирание памятных событий своей жизни было для шаманов подготовкой к вхождению в тот конкретный мир, который они называли активной стороной бесконечности.

Однажды утром мы с доном Хуаном беседовали под его рамадой. Рамада – это что-то вроде веранды, хрупкое сооружение из бамбука с редким навесом из прутьев, который дает тень, но не защищает от дождя. Под навесом было несколько небольших крепких посылочных ящиков, которые служили сиденьями. Надписи на ящиках поблекли и скорее походили на узорные украшения, чем на адреса и названия почтовых организаций. На одном из таких ящиков я и сидел, прислонившись спиной к фасаду дома. Дон Хуан сидел на другом ящике, привалившись к подпорному шесту рамады. Я приехал на своей машине всего несколько минут назад. Целый день просидел за рулем – в такую жаркую, влажную погоду! Я потел, нервничал и ерзал.

Дон Хуан начал разговор, как только я удобно устроился на ящике. Широко улыбаясь, он заметил, что люди, страдающие избыточным весом, просто не знают, как надо бороться с ожирением. Что-то в изгибе его губ подсказало мне, что это не просто шутка о тяготах дальних поездок на автомобиле. Камешек был явно в мой огород: под видом шутки дон Хуан самым что ни на есть открытым текстом заявил мне, что я растолстел.

Я так занервничал, что непроизвольно дернулся на своем ящике и сильно ударился спиной о тонкую стену дома. Этот удар потряс дом до самого фундамента. Дон Хуан вопросительно посмотрел на меня, но, вместо того чтобы спросить, все ли со мной в порядке, он заверил меня, что я не сломал его дом. Затем он стал пространно объяснять, что этот дом – лишь его временное обиталище, а вообще-то он живет в другом месте. Когда я спросил его, где же он на самом деле живет, он долго смотрел на меня. Его взгляд не был враждебным, но, как мне показалось, давал понять, что я совершил бестактность. Я не понял, в чем тут дело, и решил было повторить свой вопрос, но дон Хуан остановил меня.

- Здесь такие вопросы не задают, – сказал он жестко. – Спрашивай что хочешь о процедурах или идеях. Когда я буду готов сообщить тебе, где я живу (если вообще буду), я тебе скажу, не дожидаясь твоих вопросов.

Я почувствовал себя отвергнутым и невольно покраснел. Было очень обидно. Неудержимый хохот дона Хуана только подлил масла в огонь. Он не просто отказался ответить на мой вопрос; он меня оскорбил, а теперь еще и смеялся надо мной!

- Я живу здесь временно, – продолжал между тем дон Хуан, не обращая внимания на мое окончательно испорченное настроение, – потому что это магический центр. Фактически, я живу здесь ради тебя.

Заявление было обескураживающим. Я не мог этому поверить. Может, он так говорит просто для того, чтобы загладить обиду?

- Ты действительно живешь здесь ради меня? – спросил я наконец, не в силах сдержать любопытство.

- Да, – сказал он спокойно. – Я должен воспитывать тебя. Ты – такой же, как я. Сейчас я повторю тебе то, что уже говорил раньше: задача каждого нагваля в каждом поколении магов заключается в том, чтобы найти нового мужчину или женщину, которые, как и он сам, имели бы двойную энергетическую структуру. Я увидел такую структуру у тебя на автобусной станции в Ногалесе. Когда я вижу твою энергию, я вижу два наложенных друг на друга светящихся шара – один сверху, а другой снизу. Это и есть то качество, которое связывает меня с тобой. Я не могу отвергнуть тебя, как и ты не можешь отвергнуть меня.

Его слова подействовали на меня самым странным образом. Если только что я злился, то теперь мне хотелось плакать.

Дон Хуан продолжил, сказав, что он хотел начать мое продвижение по пути воинов, как это называют маги, при поддержке силы того места, где он жил. Место это – центр очень сильных эмоций и реакций. Здесь тысячелетиями жили воины, пропитав саму землю своей озабоченностью битвой.

В то время дон Хуан жил в северо-мексиканском штате Сонора, примерно в ста милях к югу от города Гуаймаса, куда я всегда ездил, чтобы повстречаться с ним, когда этого требовала моя исследовательская работа.

- Неужели мне нужно вступать в битву, дон Хуан? – спросил я, не на шутку встревоженный его заявлением, что однажды и мне потребуется озабоченность битвой. Я уже научился принимать все, что он говорит, с предельной серьезностью.

- Можешь в этом не сомневаться, – ответил он с улыбкой. – Когда ты впитаешь в себя все, что можно впитать в этом месте, я смогу уйти.

У меня не было никаких оснований сомневаться в его словах, но я как-то не мог себе представить, чтобы дои Хуан куда-то ушел из этих мест. Он был неотъемлемой частью всего того, что его окружало. Но дом его и впрямь выглядел временным жилищем. Это была лачуга, типичная для земледельцев-яки: фактически, просто обмазанный глиной плетень с плоской соломенной крышей. В доме была одна большая комната – столовая, она же и спальня, – и пристройка-кухня без крыши.

- Очень трудно иметь дело с людьми, имеющими лишний вес, – сказал дон Хуан.

Мне это показалось не слишком уместным. Но дон Хуан просто вернулся к той теме, с которой я его сбил, толкнув спиной стену его хижины.

- Минуту назад ты ударил мой дом, как стенобитный шар, – сказал он, медленно покачивая головой из стороны в сторону. – Какой удар! Удар, достойный такого упитанного человека.

Меня задело, что он говорит обо мне так, словно на мне можно уже поставить крест. Я немедленно занял оборонительную позицию. Дон Хуан, ухмыляясь, выслушал мои бессвязные объяснения о том, что для такой костной структуры у меня совершенно нормальный вес.

- Да конечно, конечно, – согласился он примирительно. – У тебя большие кости. Ты, наверное, с легкостью мог бы носить на себе еще тридцать фунтов веса, и никто, я тебя уверяю, не заметил бы этого. Я бы, например, не заметил.

Но его ехидная усмешка ясно давала понять, что он продолжает издеваться надо мной. Затем он спросил, как мое здоровье вообще, и я начал рассказывать о своем здоровье, отчаянно пытаясь предотвратить любые дальнейшие комментарии по поводу моего веса. Но дон Хуан сам сменил тему.

- А как поживают твои странности и причуды? – спросил он вдруг со смертельной серьезностью.

Чувствуя себя последним идиотом, я ответил, что они поживают хорошо. “Странностями и причудами” он именовал мой интерес к собирательству. В то время я как раз с новым пылом предавался своей старой страсти – коллекционированию всего, что только можно коллекционировать. Я собирал журналы, марки, пластинки, реликвии Второй мировой войны – штыки, каски, флаги и тому подобное.

- Насчет моих причуд, дон Хуан, могу тебе сказать только одно: я пытаюсь распродать свои коллекции, – сказал я с видом мученика, которого заставляют сделать что-то совершено невыносимое.

- Быть коллекционером – не такая уж плохая идея, – ответил дон Хуан с таким видом, словно действительно так считал. – Все дело в том, что именно коллекционировать. Ты собираешь всякий мусор, никому не нужные предметы, которые порабощают тебя так же сильно, как и твоя любимая собака. Ты не можешь просто так взять и уехать по своим нуждам, если у тебя есть собака, за которой ты должен ухаживать, или коллекции, о которых ты будешь постоянно беспокоиться.

- Я на самом деле ищу покупателей, дон Хуан, честное слово, – запротестовал я.

- Нет-нет, не думай, что я тебя в чем-то обвиняю, – ответил он. – Наоборот, мне нравится твой дух коллекционера. Мне просто не нравятся твои коллекции, вот и все. Я бы предложил тебе коллекционировать кое-что действительно стоящее.

Дон Хуан сделал долгую паузу. Казалось, он то ли ищет нужные слова, то ли драматически разыгрывает хорошо скрываемое сомнение. Он взглянул на меня глубоким, пронзительным взглядом.

- Каждый воин действительно должен собирать особый альбом, – заговорил он наконец, – альбом, раскрывающий личность воина; альбом, который фиксирует обстоятельства его жизни.

- Почему ты называешь это коллекцией дон Хуан? – заспорил я. – И этот альбом, зачем он?

- Это именно коллекция, – отрезал дон Хуан. – И больше всего это похоже на альбом с фотографиями, сделанными с памяти, фотографиями вспоминания памятных событий.

- Эти “памятные события” памятны в каком-то особом смысле? – спросил я.

- Они памятны, потому что обладают особым значением в твоей жизни, – сказал дон Хуан. – Я предлагаю тебе собрать такой альбом, поместив в него полный отчет о различных событиях, которые имели особое значение в твоей жизни.

- Каждое событие в моей жизни имело для меня особое значение, дон Хуан! – заявил я убежденно и тут же почувствовал неловкость от того, как высокопарно это прозвучало.

- Не каждое, – ответил он, улыбаясь и явно наслаждаясь моей реакцией. – Далеко не все события в твоей жизни имели для тебя такое уж большое значение. Было несколько таких, которые, мне кажется, изменили кое-что для тебя, осветили твой путь. Обычно события, которые изменяют наш путь, являются одновременно и безличными, и глубоко личными.

- Я не стараюсь казаться сложнее, чем я есть, дон Хуан, но, поверь мне, все, что со мной происходило, соответствует этим параметрам, – сказал я, зная, что лгу.

Сразу же после того, как я сделал это заявление, мне захотелось извиниться, но дон Хуан просто не обратил на него никакого внимания.

- Не относись к этому альбому как к мешанине из банальных переживаний твоей жизни, – продолжал он как ни в чем небывало.

Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и попытаются успокоиться. Снова и снова я сталкивался с одной и той же неразрешимой проблемой: мне совершенно не нравились эти мои визиты к дону Хуану. В его присутствии я чувствовал себя в опасности. Он постоянно придирался ко мне и не оставлял мне никакой возможности показать мои сильные стороны. Мне надоело терять лицо каждый раз, как я открываю рот; мне надоело чувствовать себя дураком.

Но где-то внутри меня прозвучал и другой голос, донесшийся из самых глубин, далекий, почти неслышный. В пылу своего внутреннего диалога я; услышал, как кто-то сказал, что мне уже слишком поздно поворачивать назад. Это был не мой голос и не мои мысли; кто-то неведомый говорил, что я зашел слишком далеко в мир дона Хуана и теперь нуждаюсь в доне Хуане больше, чем в воздухе.

- Говори что хочешь, – казалось, шептал мне этот голос, – но, не будь ты таким эгоистичным, ты бы так сильно не расстраивался.

- Это голос твоего другого сознания, – произнес дон Хуан, словно читая мои мысли.

Мое тело непроизвольно подпрыгнуло. Мой страх был: так велик, что на глаза навернулись слезы. Я, как на исповеди, рассказал дону Хуану о том, что меня беспокоило.

- Твой конфликт вполне естествен, – сказал он, – и поверь мне, я не стараюсь его обострить. Мне это не свойственно. Но я могу рассказать тебе несколько историй о том, как мой учитель, нагваль Хулиан, проделывал это со мной. Я ненавидел его всем своим существом. Я был очень молод, и я видел, как его обожали женщины. Они просто преклонялись перед ним, а когда я пытался просто поздороваться с ними, они набрасывались на меня, как львицы, готовые загрызть. Меня они смертельно ненавидели, а его – любили.

Каково, по-твоему, было мне?

- И как ты справился с этим конфликтом, дон Хуан? – спросил я с неподдельным интересом.

- Ни с чем я не справлялся, – заявил он. – Этот конфликт был результатом сражения между двумя моими сознаниями. У каждого из нас, людей, есть два сознания. Одно полностью наше и похоже на тихий голос, который всегда несет в себе мир, порядок, смысл. Другое сознание – это нечто встроенное извне. Оно приносит нам конфликты, внутренние споры, сомнения, чувство безнадежности.

Я был так поглощен своими ментальными процессами, что совершенно не уловил сказанного доном Хуаном. Я мог бы воспроизвести его слова, но они не имели для меня никакого смысла. Дон Хуан спокойно, глядя мне прямо в глаза, повторил все то, что он только что сказал. И снова я не смог понять смысла его слов. Мое внимание не фокусировалось.

- Не пойму, в чем тут дело, дон Хуан, но я не могу сосредоточиться на том, что ты мне говоришь, – признался я.

- А я очень хорошо понимаю, почему ты не можешь, – сказал он, широко улыбаясь. – Поймешь и ты когда-нибудь, сразу же, как только разберешься: любишь ты меня или нет. В тот самый день, когда ты перестанешь быть центром мира – я-я. Ну а пока что давай отложим вопрос о наших двух сознаниях и вернемся к идее твоего альбома памятных событий. Я должен добавить, что составление такого альбома – это упражнение на дисциплину и беспристрастность. Можешь также считать его актом битвы.

Предсказание дона Хуана – о том, что конфликт моей любви и нелюбви к нему закончится, как только я откажусь от своего эгоцентризма, – для меня ничего не решайте. Собственно, оно лишь еще больше расстроило и разозлило меня. И когда дон Хуан сказал об альбоме как об акте битвы, я набросился на него со всей яростью.

- Уже саму идею коллекции событий трудно понять, – заявил я протестующим тоном, – а то, что ты называешь ее “альбомом”, который к тому же является “актом битвы”, – для меня это уже слишком. Это слишком неясно. Эти метафоры настолько неясные, что теряют всякий смысл.

- Странно! По мне, так как раз наоборот, – спокойно ответил дон Хуан. – Для меня в том, что такой альбом является актом битвы, содержится бездна смысла. Я бы не хотел, чтобы мой альбом памятных событий был чем-нибудь другим, кроме акта битвы.

Я хотел продолжать спорить дальше, собираясь объяснить ему, что понимаю идею альбома памятных событий. Я возражал лишь против того, что дон Хуан так запутанно ее излагает. В то время я считал себя сторонником ясности и функциональности в использовании языка.

Дон Хуан воздержался от комментариев по поводу моего воинственного настроения. Он лишь покивал головой, как бы полностью соглашаясь со мной. И тут произошло что-то непонятное. Не то у меня совершенно иссякла энергия, не то, наоборот, гигантская волна энергии подхватила меня. Совершенно неожиданно, помимо воли я осознал бессмысленность этой перебранки и мне стало стыдно.

- Почему я так себя веду? – честно спросил я дона Хуана.

Моему смущению не было предела. Я был так потрясен только что пережитым, что у меня вдруг потекли слезы.

- Не беспокойся о глупых мелочах, – сказал дон Хуан успокаивающе. – Все мы такие, и мужчины, и женщины.

- Ты имеешь в виду, дон Хуан, что мы по природе мелочны и противоречивы?

- Нет, мы не мелочны и не противоречивы, – ответил он. – Наша мелочность и противоречивость – это, скорее, результат трансцендентального конфликта, под влиянием которого мы все находимся. Но только маги болезненно и безнадежно осознают его. Это конфликт двух сознаний.

Дон Хуан сверлил меня взглядом; его глаза были как два черных уголька.

- Ты все время говоришь мне об этих двух сознаниях, – сказал я, – но мой мозг не фиксирует то, что ты говоришь. Почему?

- В свое время ты поймешь, почему, – ответил он. – А пока что достаточно будет, если я еще раз повторю тебе то, что я говорил о двух сознаниях. Одно из них – наше истинное сознание, продукт всего нашего жизненного опыта; то сознание, которое редко говорит, потому что оно побеждено и подавлено до полного затемнения. Другое сознание, которое мы используем ежедневно во всем, что мы делаем, встроено в нас извне.

- По-моему, сама концепция сознания как “чужеродного устройства” настолько дикая, что мой ум отказывается принимать ее всерьез, – сказал я и почувствовал, что совершил настоящее открытие.

Дон Хуан не отреагировал на мои слова. Он продолжал объяснять свою идею двух сознаний.

- Чтобы разрешить конфликт двух сознаний, нужно намереваться сделать это, – сказал он. – Маги призывают намерение, произнося слово “намерение” вслух, громко и ясно. Намерение – это одна из сил, существующих во Вселенной. Когда маги призывают намерение, оно приходит к ним и прокладывает путь для достижения цели. Это значит, что маги всегда выполняют то, что они решают сделать.

- Ты имеешь в виду, дон Хуан, что маги получают все, что хотят, даже если это нечто мелкое, обычное и произвольное? – спросил я.

- Нет, я не это имею в виду. Намерение, конечно, можно призывать для чего угодно, – ответил он, – но маги выяснили дорогой ценой, что намерение приходит к ним лишь для чего-то абстрактного. Это “предохранительный клапан магов”; иначе они были бы просто невыносимы. В твоем случае призывать намерение, чтобы разрешить конфликт твоих двух сознаний или чтобы услышать голос твоего истинного сознания, – это отнюдь не мелкое, произвольное или обычное дело. Наоборот, это высокая и абстрактная задача, и она жизненно важна для тебя!

Дон Хуан сделал небольшую паузу и снова заговорил об альбоме.

- Мой собственный альбом, будучи актом битвы, требовал сверхсерьезного подхода к отбору материала, – сказал он. – И сейчас он представляет собой полное собрание незабываемых моментов моей жизни и всего того, что подводило меня к ним. Я сосредоточил в своем альбоме все, что было и будет иметь для меня значение. Я считаю, что альбом воина должен быть максимально конкретным и ошеломляюще точным.

Я пока не улавливал, чего хочет от меня дон Хуан, но слова его стал понимать очень хорошо. Он посоветовал, чтобы я сел в одиночестве и позволил мыслям и воспоминаниям свободно приходить ко мне. Мне нужно было попытаться позволить голосу из глубины говорить со мной и подсказать мне, что именно нужно выбрать. После этого я должен был уйти в дом и лечь на кровать. Мое ложе в доме дона Хуана было сделано из деревянных ящиков, а матрасом служило несколько дюжин пустых джутовых мешков. Хотя все мое тело болело с непривычки после сна на такой постели, на самом деле она была очень удобной.

Я решил следовать рекомендациям дона Хуана как можно более добросовестно и начал думать о прошлом, припоминая события, которые оставили след в моей жизни. Вскоре я понял, как глупо было заявлять, что все события моей жизни были в равной степени важными. Пытаясь заставить себя вспоминать, я обнаружил, что не знаю даже, с чего начать. Через мое сознание текли бесконечные несвязные мысли и воспоминания о разных случавшихся со мной событиях, но я никак не мог решить, насколько они для меня важны. Создавалось даже впечатление, что вообще все было не слишком важным. Похоже было на то, что я прошел сквозь жизнь, как труп, – ходячий и говорящий, но абсолютно ничего не чувствующий. К тому же мне было все труднее концентрироваться на предмете своих размышлений, а потому я вскоре оставил все это и заснул.

- Что-нибудь получилось? – спросил меня дон Хуан, когда я проснулся через несколько часов.

После сна и отдыха мне не стало легче. Я по-прежнему был раздражен и злобно огрызнулся:

- Ничего!

- Ты слышал этот голос из глубины?

- Кажется, да, – соврал я.

- И что он тебе сказал? – спросил он очень серьезным тоном.

- Я не могу думать об этом, дон Хуан, – выдавил я из себя.

- Ага, ты уже вернулся в свое обычное осознание, – заметил он и сильно похлопал меня по спине. – Твое повседневное сознание снова победило. Давай расслабим его, поговорив о твоей коллекции памятных событий. Я должен, сказать тебе, что отбор событий для альбома – дело непростое. Вот почему я говорю, что этот альбом – акт битвы. Тебе придется десять раз переделать себя, чтобы узнать, что именно выбирать.

И тут, пусть только на секунду, я вдруг ясно понял, что у меня действительно два сознания; но эта мысль была очень тонкой и сразу же исчезла. Осталось лишь ощущение моей неспособности выполнить требования дона Хуана. Но вместо того чтобы снисходительно принять свою несостоятельность, я позволил ей испугать меня. Главным устремлением моей жизни в то время было всегда являться в хорошем свете. Потерпеть неудачу, проиграть – для меня это было нестерпимо. Не зная, как справиться с той задачей, которую ставил передо мной дон Хуан, я сделал то, что только и умел делать хорошо: разозлился.

- Мне надо еще многое обдумать относительно этого, дон Хуан, – сказал я. – Моему уму нужно дать какое-то время, чтобы он свыкся с этой идеей.

- Конечно, конечно, – успокоил меня дон Хуан. – Можешь ждать хоть всю жизнь, но все-таки поторопись.

В тот раз на эту тему больше ничего не было сказано. Вернувшись домой, я совершенно забыл обо всем этом. И вдруг однажды, сидя на какой-то лекции, я услышал внутренний властный приказ: искать памятные события в своей жизни. “Услышал” – не совсем подходящее слово; это скорее было похоже на удар тока или нервный спазм, который потряс все мое тело – от макушки до пят.

Я честно взялся за дело. Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы переворошить все переживания моей жизни, которые, по моему мнению, были важными. Но, осмотрев свою коллекцию, я понял, что имел дело лишь с идеями, не имевшими абсолютно никакой реальной значимости. Вспомненные мною события были не более чем абстрактными точками во времени. У меня возникло чрезвычайно неприятное ощущение, что я пришел в мир только для того, чтобы действовать, не позволяя себе останавливаться и хоть что-то чувствовать.

Одним из забытых событий, которые я обязательно хотел вспомнить, был день моего зачисления в аспирантуру Калифорнийского Университета Лос-Анджелеса (UCLA). Но, как ни старался, я не мог вспомнить, что я делал в тот день. С ним не было связано ничего интересного, ничего особенного – вообще ничего, кроме моей идеи, что этот день должен быть памятным. Поступив в аспирантуру, я должен был радоваться и гордиться, но этого не было!

Другим экспонатом моей коллекции был тот день, когда я чуть не обвенчался с Кэй Кондор. Вообще-то у нее была другая фамилия, но она изменила ее на Кондор, потому что хотела стать актрисой. Ее козырной картой было внешнее сходство с Кэрол Ломбард. Тот день был памятным в моем сознании не столько из-за происходивших событий, сколько потому, что она была красива и хотела выйти за меня замуж. Она была на голову выше меня, что делало ее еще интереснее в моих глазах.

Меня волновала мысль о венчании в церкви с высокой женщиной. Я взял напрокат серый смокинг. Брюки были широковаты для моего роста. Не то чтобы висели колоколами, но были широковаты, и это очень меня беспокоило. Кроме брюк, меня раздражало то, что рукава розовой рубашки, которую я купил специально для этого случая, были на три дюйма длиннее, чем следовало; мне пришлось воспользоваться резиновыми лентами, чтобы подтянуть их повыше. А так вообще все шло прекрасно – до того момента, когда гости и я узнали, что Кэй Кондор передумала и не собирается приходить на свадьбу.

Будучи очень порядочной молодой леди, она прислала мне через мотокурьера записку с извинениями. В записке написала, что, не приемля развода, она не может связать свою судьбу с человеком, который не разделяет ее взглядов на жизнь. Она напомнила мне, что я всегда хихикал, произнося фамилию – Кондор, а это было знаком полного неуважения к ее личности. Она обсудила эту проблему со своей матерью. Обе они очень любят меня, но не настолько, чтобы ввести в свою семью. Заканчивалась записка тем, что мы должны набраться смелости и мудрости и расстаться навсегда.

Состояние моего ума можно было охарактеризовать как “полное оцепенение”. Пытаясь вспомнить тот день, я не мог понять, то ли я испытывал чудовищное унижение, оказавшись дурак дураком перед толпой людей в своем взятом напрокат сером смокинге и слишком широких брюках, то ли был сокрушен тем, что Кэй Кондор не выходит за меня замуж.

Это были единственные два события, которые я мог четко выделить. Примеры довольно жалкие, но, покопавшись, мне удалось найти в них философский смысл. Кажется, я был человеком, который проходит сквозь жизнь без единого подлинного чувства, подходя ко всему лишь с интеллектуальной меркой. Подражая стилю дона Хуана, я придумал себе такое определение: человек, который изо всех сил старается жить “как положено”.

Я был уверен, например, что день моего поступления в аспирантуру UCLA должай быть памятным днем. Поскольку памятным он не был, я постлался искусственно наделить его значимостью, которой на самом деле не ощущают. То же можно сказать и о том дне, когда я чуть не женился на Кэй Кондор. По идее, это должно было стать для меня опустошительным переживанием, но не стало. В момент вспоминания этого события я понял, что в нем ничего нет, и сразу же начал усердно воссоздавать то, что я должен был чувствовать.

Приехав к дому дона Хуана, я представил ему свои два примера памятных событий.

- Это все чепуха, – заявил дон Хуан. – Никуда не годится. Такие истории связаны исключительно с тобой как с личностью, которая думает, чувствует, плачет или вообще ничего не ощущает. Памятные же события из альбома мага – это события, которые могут выдержать испытание временем, потому что они не имеют ничего общего с человеком, хотя человек и находится в самой их гуще. Он всегда будет в гуще событий, всю свою жизнь, а возможно и потом, но не совсем лично.

Его слова привели меня в полное уныние. В то время я искренне считал дона Хуана вредным старикашкой, который получает особое удовольствие от того, что выставляет меня полным дураком. Он напоминал мне преподавателя скульптуры из художественной школы, которую я когда-то посещал. Этот мастер обязательно подвергают критике все, что делали ученики, и во всех их работах находил изъяны. Затем он требовал, чтобы работы были исправлены соответственно его указаниям. Ученики отходили и делали вид, что подправляют что-то в своих скульптурах. Я вспоминал, каким самодовольством сиял мастер, когда, осматривая якобы переделанные работы, он приговаривал: – Ну вот, теперь совсем другое дело!

- Не унывай, – сказал дон Хуан, прерывая мои воспоминания. – В свое время я тоже через это прошел. Многие годы я не просто не знал, что выбрать, но думал, что у меня просто нет переживаний, из которых можно выбирать. Мне казалось, что со мной вообще никогда ничего не происходило. Конечно же, все со мной происходило, но, пока я старался защищать идею самого себя, у меня не было ни времени, ни желания что-то замечать.

- Ты можешь конкретно сказать мне, дон Хуан, чем плохи мои истории? Я знаю, что они – ничто, но остальная моя жизнь точно такая же.

- Я повторю тебе еще раз, – сказал он. – Истории из альбома воина – не личные. Твоя история о том дне, когда тебя приняли в аспирантуру, – это не что иное, как предположение, что ты центр мира. Ты чувствуешь, ты не чувствуешь. Ты понимаешь, что я имею в виду? Вся эта история – это ты сам!

- Но может ли быть иначе, дон Хуан? – спросил я.

- В другой истории ты уже почти прикоснулся к тому, о чем я говорил, но снова превратил это в нечто в высшей степени личное. Я знаю, что ты мог бы добавить еще больше деталей, но все эти детали были бы просто продолжением твоей личности.

- Я на самом деле не могу понять, о чем ты, дон Хуан, – возразил я. – Любая история, увиденная глазами очевидца, по определению должна быть личной.

- Да-да, конечно, – сказал он с улыбкой, как всегда, наслаждаясь моим смущением. – Но тогда это история не для альбома воина, а для какой-то другой цели. Памятные события, которые мы ищем, несут на себе темную печать безличностности. Они пропитаны ею. Я не знаю, как еще объяснить это.

В этот момент меня как будто озарило, и я понял, что он имел в виду под “темной печатью безличностности”. Мне показалось, что он имел в виду нечто зловещее. Зловещее значение для меня имела тьма. Я тут же рассказал дону Хуану историю из моего детства.

Один из моих старших кузенов был интерном в медицинской школе. Однажды он привел меня в морг, убедив предварительно, что молодому человеку совершенно необходимо видеть мертвецов; это зрелище очень поучительно, ибо демонстрирует бренность жизни. Он снова и снова приставал ко мне, уговаривая сходить в морг. Чем больше он рассказывал о том, какими незначительными становимся мы после смерти, тем более возрастало мое любопытство. Мне еще никогда не приходилось видеть труп. В конце концов любопытство победило, и я пошел с ним.

Он показал мне разные трупы, и ему удалось испугать меня до бесчувствия. Мне показалось, что в трупах нет ничего поучительного или просветляющего. Но они действительно были самыми пугающими вещами, которые я когда-либо видел. Брат все время поглядывал на часы, словно кого-то ждал. Он явно хотел продержать меня в морге дольше, чем позволяли мои силы. Будучи по натуре честолюбивым, я был уверен, что он испытывает мою выдержку, мое мужество. Стиснув зубы, я поклялся себе терпеть до самого конца.

Но такой конец мне не снился и в кошмарном сне. На моих глазах один труп, накрытый простыней, вдруг пошевелился на мраморном столе, как будто собирался встать. Он издал мощный рыгающий звук, который прожег меня насквозь и останется в моей памяти до конца жизни. Позже двоюродный брат, ученый-медик, объяснил мне, что это был труп человека, умершего от туберкулеза. У таких трупов все легкие изъедены бациллами, и остаются огромные дыры, заполненные воздухом. Когда температура воздуха изменяется, это иногда заставляет тело изгибаться, словно оно пытается встать, что и произошло в данном случае.

- Нет, это еще не то, – сказал дон Хуан, качая головой из стороны в сторону. – Это просто история о твоем страхе. Я бы и сам испугался до смерти, но такой испуг никому не освещает путь. Впрочем, мне было бы интересно узнать, что случилось с тобой дальше.

- Я заорал как резаный, – сказал я, – а мой брат назвал меня трусом и сопляком, который от страха чуть не обделался.

Я явно зацепил какой-то темный слой своей жизни. Следующий случай, который я вспомнил, был связан с шестнадцатилетним парнем из нашей школы, который страдал каким-то расстройством желез и имел гигантский рост. Но его сердце не успевало расти вместе с остальным телом, и однажды он умер от сердечного приступа. Из какого-то нездорового юношеского любопытства мы с одним товарищем пошли посмотреть, как его будут укладывать в гроб. Похоронных дел мастер, который, пожалуй, был еще более патологичен, чем мы, впустил нас в свою каморку и продемонстрировал свой шедевр. Он уместил огромного парня, рост которого превышал семь футов и семь дюймов, в гроб для обычного человека, отпилив ему ноги! Мастер показал нам, как он пристроил ноги в гробу – мертвый юноша обнимал их руками, словно трофеи.

Ужас, который я тогда испытал, был по силе сравним с тем, что я испытал в детстве при посещении морга, но этот новый страх был не физической реакцией, а психологическим переворотом.

- Это уже ближе, – сказал дон Хуан, – но и эта история еще слишком личная. Она отвратительна. Меня от нее тошнит, но в ней чувствуется большой потенциал.

Мы с доном Хуаном посмеялись над тем, какой ужас содержится в ситуациях повседневной жизни. К этому времени я уже окончательно погрузился в самые мрачные воспоминания и рассказал дону Хуану о моем лучшем друге Рое Голдписсе. Вообще-то у него была польская фамилия, но друзья дали ему прозвище Голдписс, потому что, чего бы он ни коснулся, все превращалось в золото; он был прирожденным бизнесменом.

Но талант к бизнесу превратил его в сверхамбициозного человека. Он хотел стать первым богачом мира. Оказалось же, что конкуренция на этом поприще слишком жесткая. Голдписс жаловался, что, делая свой бизнес в одиночку; он не мог тягаться с лидером некоей исламской секты, которому каждый год жертвовали столько золота, сколько он сам весил. Перед взвешиванием этот лидер секты старался съесть и выпить столько, сколько позволял его желудок.

Итак, мой друг Рой немного опустил планку и решил стать самым богатым человеком в Соединенных Штатах. Но и на этом уровне конкуренция была просто бешеная. Он спустился еще ниже: уж в Калифорнии-то он сможет быть самым богатым человеком. Однако и тут он опоздал. И он отказался от мысли, что со своей сетью киосков, торгующих пиццей и мороженым, он сможет соперничать с уважаемыми семьями, которые владеют Калифорнией. Он настроился на то, чтобы быть первым воротилой в Вудланд-Хиллз, его родном пригороде Лос-Анджелеса. Но, к несчастью для него, на одной с ним улице жил мистер Марш, владевший фабриками по производству лучших в Америке матрасов, невообразимый богач. Разочарованию Роя не было пределов. Он так страдал, что в конце концов испортил себе здоровье. В один прекрасный день он умер от аневризмы мозга.

Его смерть стала причиной моего третьего визита в покойницкую. Жена Роя попросила меня, как его лучшего друга, позаботиться о том, чтобы труп был должным образом обряжен. Я отправился в погребальную контору, а там секретарь провел меня во внутреннее помещение. Когда я вошел, мастер как раз хлопотал вокруг своего высокого мраморного стола. Он с силой толкал двумя пальцами вверх уголки уже застывшего рта покойника. Когда наконец на мертвом лице Роя появилась гротескная улыбка, мастер повернулся ко мне и сказал подобострастно:

- Надеюсь, вы будете довольны, сэр.

Жена Роя – мы уже никогда не узнаем, любила она его или нет, – решила похоронить его со всей пышностью, какой он заслуживал. Она заказала очень дорогой гроб, похожий на телефонную будку; фасон она позаимствовала из кинофильма. Роя должны были похоронить в сидячем положении, как будто он ведет деловые переговоры по телефону.

Я не остался на похороны. Уехал с очень тяжелым чувством, смесью бессилия и злости – такой злости, которую не изольешь ни на кого.

- Да, сегодня ты действительно мрачен как никогда, – заметил дон Хуан, смеясь, – но несмотря на это, – а может, и благодаря этому, – ты почти у цели. Уже подошел вплотную.

Я всегда удивлялся тому, как менялось мое настроение при каждой встрече с доном Хуаном. Приезжал я расстроенный, брюзжащий и мнительный. Но через некоторое время мое настроение чудесным образом менялось, я становился все более экспансивным, а затем вдруг успокаивался – таким спокойным я никогда не бывал в повседневной жизни. Мое новое настроение отражалось и в моей речи. Обычно я говорил как глубоко неудовлетворенный человек, еле сдерживающийся, чтобы не начать жаловаться вслух, но жалобным был уже сам голос.

- А ты можешь привести мне пример памятного события из своего альбома, дон Хуан? – спросил я в привычном тоне скрытой жалобы. – Если бы я знал, что тебе нужно, мне было бы легче. Пока что я просто блуждаю в потемках.

- Не объясняй слишком много, – сказал дон Хуан, сурово взглянув на меня. – Маги говорят, что в каждом объяснении скрывается извинение. Поэтому, когда ты объясняешь, почему ты не можешь делать то или другое, на самом деле ты извиняешься за свои недостатки, надеясь, что слушающие тебя будут добры и простят их.

Когда на меня нападают, мой любимый защитный маневр – демонстративно не слушать нападающих. У дона Хуана, однако, была отвратительная способность захватывать все мое внимание без остатка. Нападая на меня, он всегда умудрялся заставить меня слушать каждое его слово. Вот и сейчас пришлось выслушать все, что он сказал обо мне. Хотя его слова не доставили мне ни малейшего удовольствия, это была голая правда.

Я избегал его глаз. Как обычно, я чувствовал себя под угрозой, но на этот раз угроза была особенной. Она не беспокоила меня так, как беспокоила бы в повседневной жизни или сразу после моего приезда в дом дона Хуана.

После долгого молчания дон Хуан снова заговорил.

- Я не буду приводить тебе пример памятного события из моего альбома, – сказал он. – Я сделаю лучше: назову тебе памятное событие из твоей собственной жизни; оно наверняка подойдет для твоей коллекции. Или, скажем так, на твоем месте я бы обязательно поместил его в свою коллекцию памятных событий.

Я подумал, что дон Хуан шутит, и глупо засмеялся.

- Тут не над чем смеяться, – отрезал он. – Я говорю серьезно. Когда-то ты рассказал мне историю, которая попадает в самую точку.

- Что это за история, дон Хуан?

- О фигурах перед зеркалом, – сказал он. – Расскажи-ка мне ее еще раз. Но расскажи со всеми подробностями, какие сможешь вспомнить.

Я начал кратко пересказывать эту старую историю. Дон Хуан остановил меня и потребовал тщательного, подробного изложения с самого начала. Я попробовал еще раз, но мое исполнение не устраивало его.

- Давай прогуляемся, – предложил он. – Когда идешь, можно быть гораздо точнее, чем когда сидишь. Это весьма неглупая идея – прохаживаться туда-сюда, когда что-то рассказываешь.

Мы сидели, как и всегда днем, под его рамадой. У меня уже сложилась привычка сидеть на определенном месте, прислонившись спиной к стене. Дон Хуан сидел под рамадой каждый раз на другом месте.

Мы вышли на прогулку в худшее время дня: в полдень. Дон Хуан снабдил меня старой соломенной шляпой, как всегда, когда мы выходили на солнцепек. Долгое время мы шли в полном молчании. Я изо всех сил старался вспомнить все подробности своей истории. Было уже около трех часов, когда мы сели в тени кустов, и я наконец рассказал дону Хуану всю историю.

Когда я много лет назад изучал скульптуру в школе изящных искусств в Италии, у меня был друг-шотландец, который учился на искусствоведа. Самой характерной его чертой было потрясающее самомнение; он считал себя самым одаренным, сильным, неутомимым ученым и художником, ну просто деятелем эпохи Возрождения. Одаренным он действительно был, но творческая мощь как-то совершенно не вязалась с его костлявой, сухой, серьезной фигурой. Он был усердным почитателем английского философа Бертрана Рассела и мечтал применить принципы логического позитивизма в искусствоведении. Его воображаемая неутомимость была, пожалуй, его самой нелепой фантазией, ибо на самом деле он обожал тянуть резину; работа для него была каторгой.

Фактически, он был великим специалистом не по искусствоведению, а по проституткам из местных борделей, которых он знал множество. О своих похождениях он давал мне яркие и подробные отчеты – по его словам, чтобы держать меня в курсе чудесных событий, происходящих в мире его специальности. Поэтому я не удивился, когда однажды он ввалился в мою комнату крайне возбужденный, запыхавшийся и сказал мне, что с ним произошло нечто чрезвычайное и он хотел бы поделиться со мной.

- Слушай, старина, ты должен сам это увидеть! – заявил он возбужденно, с оксфордским акцентом, который у него всегда проявлялся при общении со мной. Он нервно зашагал по комнате. – Это трудно описать, но я знаю: это нечто такое, что ты сможешь оценить. Нечто такое, что ты запомнишь надолго. Я хочу преподнести тебе замечательный подарок на всю жизнь. Понимаешь?

Я понимал, что он был истеричным шотландцем. Я всегда посмеивался над ним и следил за его приключениями. И ни разу не пожалел об этом.

- Успокойся, успокойся, Эдди, – сказал я. – Что ты хочешь мне рассказать?

Он сообщил, что только что был в борделе и познакомился там с невероятной женщиной, умеющей делать невообразимую штуку, которую она называет “фигурами перед зеркалом”. Он снова и снова убеждал меня, что я просто обязан пережить это невероятное событие на собственном опыте.

- Слушай, не думай о деньгах! – сказал он, зная, что денег у меня нет. – Все уже оплачено. Все, что от тебя требуется, – это пойти со мной. Мадам Людмила покажет тебе свои фигуры перед зеркалом. Это просто ураган!

В припадке безудержного восторга Эдди залился смехом, обнажив свои плохие зубы, которые он обычно прятал, когда растягивал губы в улыбке.

- Слушай, это фантастично!

Мое любопытство разгоралось с каждой минутой. Я был готов принять участие в его новом развлечении. Вскоре Эдди уже вез меня в своей машине к окраине города. Он остановился перед пыльным, неухоженным, облупленным зданием. Когда-то, похоже, это был отель, а затем его переделали в многоквартирный дом. По всему фасаду тянулись ряды грязных балконов, уставленных цветочными горшками и обвешенных сохнущими коврами.

У подъезда стояли двое темных, подозрительного вида типов, обменявшихся с Эдди бурными приветствиями. У них были черные бегающие глаза и туфли с острыми носками – как мне показалось, чересчур тесные. Одеты они были в блестящие голубые костюмы, тоже слишком тесные для их мясистых тел. Один из этих людей открыл перед Эдди дверь. На меня они даже и не взглянули.

Мы поднялись на два пролета по обветшавшей лестнице, которая когда-то была роскошной. Эдди уверенно шел по пустому гостиничному коридору с дверьми на обе стороны. Все двери были окрашены в одинаковый темный, оливково-зеленый цвет. На каждой двери был латунный номер, потемневший от времени и почти неразличимый на крашеном дереве.

Наконец Эдди остановился перед одной из дверей. Я запомнил номер: 112. Эдди несколько раз постучал. Дверь открылась, и круглая, низкорослая крашеная блондинка молча, жестом пригласила нас зайти. На ней был красный шелковый халат с какими-то разлетающимися перьями на рукавах и шлепанцы с меховыми помпонами. Когда мы вошли в маленькую прихожую и дверь была закрыта, женщина поздоровалась с Эдди по-английски, с сильным акцентом.

- Привет, Эдди. Привел друга, э?

Эдди пожал ей руку, а затем галантно поцеловал ее. Он держал себя так, словно был совершенно спокоен, но по некоторым его бессознательным жестам я заметил, что он нервничает.

- Как дела сегодня, мадам Людмила? – спросил он, стараясь говорить как американец.

Я так и не понял, почему Эдди всегда изображал из себя американца в домах терпимости. Подозреваю, это из-за того, что американцев считают богачами, а Эдди стремился утвердиться в этой среде.

Он повернулся ко мне и произнес с нарочитым американским акцентом:

- Оставляю тебя в хороших руках, малыш.

Это прозвучало так высокопарно и странно для моего слуха, что я громко рассмеялся. Мадам Людмила на мой взрыв веселья никак не отреагировала. Эдди еще раз поцеловал руку мадам Людмиле и вышел.

- Ховоришь английски, мой мальчик? – закричала мадам, словно подозревала во мне глухого. – Ты похож на ехиптянина, или нет, на турка.

Я заверил мадам Людмилу, что я ни то, ни другое и что я говорю по-английски. Тогда она спросила, нравятся ли мне фигуры перед зеркалом. Я не знал, что сказать, и лишь кивнул головой.

- Я даю тебе хорошее шоу, – пообещала она. – Фигуры перед зеркалом – это только начало. Когда ты станешь горячий и готовый, скажи мне остановиться.

Из маленькой прихожей мы прошли в темную комнату. Окна были плотно завешены. На стенах было несколько светильников с тусклыми лампочками. Лампочки имели форму трубок и торчали из стен под прямым углом. В комнате было много разных предметов: какие-то ящики от комода, старинные столики и стулья, письменный стол у стены, заваленный бумагой, карандашами, линейками и, по меньшей мере, дюжиной разных ножниц. Мадам Людмила заставила меня сесть на старый мягкий стул.

- Кровать в другой комнате, дорогой, – сказала она, указывая куда-то в другой конец комнаты. – А здесь моя антизала. Здесь я даю шоу, чтобы ты стал горячий и готовый.

Она сбросила с себя красный халат, стряхнула с ног тапочки и распахнула створки двух высоких трюмо, стоявших рядом у стены. Образовалась большая зеркальная поверхность.

- А теперь музыка, мой мальчик, – сказала мадам Людмила и завела допотопную виктролу, которая, однако, сияла как новенькая. Заиграла пластинка. Мелодия была какая-то разухабистая, напоминавшая цирковой марш.

- А теперь шоу, – и она начала кружиться под аккомпанемент цирковой музыки. Кожа у мадам Людмилы была очень плотная и чрезвычайно белая, хотя она была уже немолода. Должно быть, ей было под пятьдесят. Ее живот уже чуть обвис, как и объемистые груди. У нее был небольшой нос и ярко накрашенные красные губы. Она употребляла густую черную тушь для ресниц. В общем, это был хрестоматийный образец стареющей проститутки. Но было в ней и что-то детское, по-девичьи непосредственное, трогательное.

- А теперь – фигуры перед зеркалом, – объявила мадам Людмила. Музыка продолжала греметь.

- Нога, нога, нога, – говорила она, выбрасывая ноги вперед и вверх – сначала одну, потом другую, в такт музыке. Правую руку она положила на макушку, словно маленькая девочка, которая не уверена, что сможет выполнить сложное движение.

- Поворот, поворот, поворот, – пропела она, вращаясь как волчок.

- Зад, зад, зад, – сказала она, показывая мне свою голую заднюю часть, как это делают в канкане.

Эту последовательность она повторяла снова и снова, пока музыка не начала затихать. Пружина виктролы разматывалась. У меня появилось ощущение, что мадам Людмила уходит куда-то вдаль, становясь все меньше, по мере того, как музыка становится тише. Какое-то отчаяние и одиночество – я и не знал, что такие чувства живут во мне – вырвалось из самых глубин моего существа на поверхность и заставило меня вскочить и выбежать из комнаты. Как безумный, я скатился вниз по лестнице и вылетел из дома на улицу.

Эдди стоял у подъезда, беседуя с двумя мужчинами в блестящих голубых костюмах. Увидев, как я выбежал, он начал надрывно хохотать.

- Ну как, круто? – спросил он, по-прежнему стараясь говорить как американец. – “Фигуры перед зеркалом – это только начало”. Какой класс! Какой класс!

Рассказывая эту историю дону Хуану в первый раз, я упомянул о том, что на меня произвели очень глубокое впечатление цирковая мелодия и старая проститутка, неуклюже кружащаяся под эту музыку. И еще мне было очень неприятно осознать, насколько бездушен мой друг.

Когда я закончил рассказывать этот случай во второй раз – в этих соноранских предгорьях, – я весь дрожал. На меня загадочным образом воздействовало нечто совершенно неопределенное.

- Эта история, – сказал дон Хуан, – должна войти в твой альбом памятных событий. Твой друг, сам того не подозревая, дал тебе, как он правильно заметил, нечто такое, что останется с тобой на всю жизнь.

- Для меня это просто грустная история, дон Хуан, но это и все, – заявил я.

- Она действительно грустна, как и другие твои истории, – ответил дон Хуан, – но она совсем другая, она может быть памятной для тебя, потому что она затрагивает каждого из нас, людей, а не только тебя, в отличие от других твоих сказок. Видишь ли, как и мадам Людмила, мы все – старые и молодые – делаем свои “фигуры перед зеркалом”, в том или ином виде. Вспомни все, что ты знаешь о людях. Подумай о людях на этой Земле, и ты поймешь без тени сомнения, что не важно, кто они или что бы они ни думали о себе, чем бы ни занимались, результат их действий всегда один и тот же: бессмысленные фигуры перед зеркалом.

В: Какова линия видящих древней Мексики, о которой Вы рассказываете и к которой принадлежите?

О: Карлос Кастанеда написал, что его линия началась 27 поколений тому назад, и методом простых математических вычислений мы придем к пониманию, что это было еще до Рождества Христова. И нужно понимать, что человек находился совсем на другой стадии эволюции в те времена. Это были времена чрезвычайной ориентированности на конкретное, физическое и даже воинственное настроение. И видящие, жившие в те времена, приходили к осознанию, пользуясь очень конкретными средствами.

Я думаю, что во многих других традициях, также как и в нашей, легко предположить, что если вы идете по пустыне без воды и еды в течение 40 дней, у вас начнутся видения, у вас изменится восприятие, и что-то кардинально начнет меняться внутри вас. И вот таким образом древние видящие подходили к сдвигу точки сборки, чтобы войти в состояние повышенного восприятия. Они не искали способ добиться этого сдвига на внутреннем уровне, заглядывая внутрь себя. И так как они жили, фокусируясь на внешнем, очень конкретном мире, они сдвигали точку сборки такими конкретными, внешними способами. Без перепросмотра, который представляет собой пересмотр своей повседневной жизни, они, в конце концов, стали – как мне рассказывали – крайне самовлюбленными. Их выбором стало проявлять физический контроль, например, над погодой, они хотели управлять ветром, дождем, реками, и, конечно, людьми.

Во времена Теотиуакана и Толтеков в Мексике – а это около 750 н.э. – человеческие существа довольно сильно изменились. В них понемногу начала появляться абстрактность, умозрительность. Что увидели видящие ТОГО времени – что людям не надо было прыгать с мостов или скал и так далее, чтобы достичь просветления, им просто нужно было погрузиться внутрь себя и так они разработали инструмент, названный перепросмотром. Они обнаружили, что перепросматривая события своей повседневной жизни, своей обычной, физической жизни… – что после такого перепросмотра они уже не были привязаны к этим событиям. И они стали сдвигать свою точку сборки тем, что становились НЕПРИВЯЗАННЫМИ к физическому миру, в отличие от древних видящих. И вот сегодня мы уже являемся наследниками этой последней, более абстрактной линии видящих. Поэтому наши инструменты в Тенсегрити – магические пассы… перепросмотр… сновидение… пришли к нам в основном от теотиуаканцев и толтеков.

В: И, говоря о современной версии Тенсегрити, какова стратегия, что из линии древних видящих сохранилось и представлено в современном знании?

О: Я полагаю, самым ясным и простым способом объяснить это будет сказать, что мы абстрактны; мы более не конкретные, привязанные к физическому миру, видящие. Это и есть новая стратегия.

Как мы становимся все более и более абстрактными? Идя ВНУТРЬ себя, и вообще-то – НАРУЖУ, или ОСТАВЛЯЯ себя позади… чтобы открыться всеобъемлющему видению, повышенному осознанию…

В: И это подводит нас к вопросу о том, как это было для вас – быть новичком с Карлосом Кастанедой, в Тенсегрити?

О: Я думаю, каждому необходимо понять, что мы все начинаем так, как начинали старые видящие – из очень физического состояния… и затем, благодаря этой работе, мы эволюционируем, изменяемся и приходим к абстрактному, отвлеченному состоянию. Вы знаете, что я встретила Карлоса и работала с ним в последние десять лет его жизни, я была новичком в Тенсегрити, полная щитов, сбежавшая от всего — от замужества, от развода, от детей, и так далее, и так далее…

И вот я пришла и оказалась перед ним. И он был просто Существом, тем, кто в течение 45 лет занимается этим… Он был таким абстрактным, таким щедрым, таким терпеливым и таким добрым! И когда вы в его присутствии – у него столько энергии, что он мог сместить точку сборки аудитории в то положение, в котором была его точка сборки. И комната была полностью безмолвна в те мгновения или часы, когда продолжалась лекция. И любой слушающий был абсолютно уверен, что понял каждое произнесенное Карлосом слово. И затем, выйдя из зала, ты снова становился обычным, тем, кем был до этого и… O, боже! Ты опять не понимал ничего! И это стало личным путешествием для каждого слушателя, для каждого из нас. Совершить путешествие от собственной конкретности и определенности к абстрактному, чтобы впоследствии понять те метафизические принципы, о которых он говорил…

В: Возвращаясь к практикующим, к новичкам, ко всем практикующим Тенсегрити, как вы видите рост их осознания? Есть ли какие-то, скажем так, признаки, индикаторы?

О: Я вижу опытных практикующих, и их опытность не обязательно «измеряется» годами. Она «измеряется» намерением и устремленностью в выполнении этой работы или усердием в непреклонном следовании по этому пути. Человек может иметь поразительную устремленность, выполняя эту работу, и всего за два года достичь очень высокого уровня. Или он или она могут быть немного ленивыми в выполнении этого и достичь другого уровня. Но те, кто усерден, со временем становятся очень абстрактными. Их личность более не является такой уж важной. И если они допустили ошибку в жизни, для них очень просто сказать: Да, я допустил ошибку, да, я несу за это ответственность. Как я могу помочь тебе? Как я могу изменить ситуацию, исправить эту ошибку?

Когда, например, женщине случалось появиться перед Карлосом Кастанедой в туфлях новейшего бренда, он мог спросить: Как ты могла надеть такие туфли? По ее лицу пробегали все испытываемые эмоции… она была настолько высокомерна, что даже не могла предположить какую бы то ни было абстрактность в этом или других вопросах…

Еще одна вещь, которую я вижу в опытных практикующих, это то, что они действительно обладают более широким взглядом. Когда вы за пределами своего я, у вас есть эти мгновения, когда вы испытываете благодарность к тому, что вас окружает, к другим людям. Наблюдая за современным обществом, я прихожу к заключению, что сделать комплимент или сказать нечто приятное, является одним из самых трудных действий. Вместо, знаете, «О, какое красивое платье!» или «Отлично сделано!» сказать действительно искренний комплимент, такой как «Ого! У тебя по-настоящему широкая Душа!»

Потому что когда мы в очень конкретном состоянии и сосредоточены на себе, что происходит, когда я делаю тебе комплимент? Это означает, что я недостаточно хорош. Но, будучи в абстрактном, это просто приходит из прекрасного места любви и признательности. И именно это я вижу во многих опытных практикующих с течением времени. Они достигают этого места. Через понимание себя при помощи перепросмотра, они понимают других… И у них есть наивысшее милосердие.

В: И каковы же наиболее эффективные инструменты, которые ускоряют этот процесс… процесс перехода к более абстрактному, процесс обучения тому как быть более абстрактным? Какие из этих инструментов используются на семинаре по Тенсегрити?

О: На самом деле мы в Cleargreen действительно пытаемся передать практикующим копию того процесса, через который проходим мы сами. И когда мы впервые встретили Карлоса для участия в классах по Тенсегрити или посещения его лекций и так далее необходимым условием было – делать перепросмотр. И он предлагал каждый вечер, придя домой после работы, перепросматривать по два часа.

Он мог позвонить на следующий день и спросить: что ты перепросматривала? Или я вдруг видела все эти маленькие воспоминания, поднявшиеся на поверхность: как твой последний друг заставил тебя расплакаться, или, что твои родители тебя не любили и, о мой бог, он просто смеялся…

И я не могла понять, почему это ему смешно, так как для меня это было очень серьезно.

Поэтому через перепросмотр мы действительно получаем некий инструмент, и те, кто преподает Тенсегрити, прекрасно понимают, что для многих людей это довольно серьезный вызов – практиковать его самостоятельно. И, конечно, вы читали в книгах о «формальном» перепросмотре, том самом, когда ты сидишь в шкафу и делаешь лучшее, что можешь. И ты сидишь там и составляешь список всех людей, которых когда либо знал, и двигаешь головой из стороны в сторону, дыша, вспоминая, вспоминая, вспоминая… И затем, после того, как ты делал это пару часов, ты идешь и рассказываешь кому-нибудь о том, что ты увидел, потому что, если ты хранишь это внутри, твое чувство собственной важности остается нетронутым. Поэтому, если ты поговоришь со свидетелем и расскажешь все эти глупые вещи, твое чувство собственной важности будет разрушаться.

И, представляя, насколько людям трудно делать перепросмотр самостоятельно, на наших семинарах мы посвящаем довольно значительную часть времени перепросмотру. Да, на наших семинарах мы делаем магические пассы, которые помогают нам сдвинуть точку сборки и позволяют достичь состояния повышенного восприятия наилучшего качества, которое, в наших терминах, является областью энергетического тела или энергетической сущности. И затем мы находим ситуации при помощи различных инструментов — иногда мы ходим, иногда сидим — и после мы перепросматриваем их при помощи появившегося примерно два года назад инструмента, который называется Театр Бесконечности, который достаточно сложен.

Потому что в нем, например, ситуация с мамой или… Я вспомнила эту тяжелую ситуацию с мамой – мама много лет назад ударила меня по голове и, ну, в общем, вы понимаете, и я разыгрываю эту сцену с моим напарником. Он сидит и изображает, как мама ударила меня по голове – он делает вид, что бьет меня. И так мы разыгрываем исходную ситуацию.

И что я делаю дальше – я практикую магический пасс, чтобы получить новое видение ситуации, чтобы изменить мое восприятие от конкретного и однозначного к абстрактному… После того как я сделала магический пасс, я меняю свое поведение в ситуации и снова проигрываю эту ситуацию, действуя по-другому. И другие люди в моей ситуации тоже меняются. И затем я делаю это снова, я делаю еще одни магический пасс, получаю еще одно видение ситуации и устанавливаю новое намерение, и я проиграю эту ситуацию еще раз.

И что получается – это полноценный инструмент для перепросмотра. Пункт первый – вы находите ситуацию. Пункт второй – вы уже поделились ею со свидетелем, потому что другие люди играют роли ваших родителей, мужа, начальника и так далее. И третий пункт – вы вступаете в один из наиболее сложных моментов, который является «неделанием», и который раз уж вы сделали перепросмотр, вы знаете: Да, у меня есть эта привычка в отношении мальчиков… Если я в комнате с мужчинами и женщинами, я всегда уделяю больше внимания мужчинам. Итак, как я могу «НЕ делать» этого? И затем, так как самим это сделать сложно, в Театре Бесконечности вы «НЕ делаете» это два или три раза. А в жизни потом – повторить это «недалние» значительно легче. И в этом ценность инструмента, называемого Театром Бесконечности.

Карлос и Кэрол Тиггс, и Флоринда Доннер Грау и Тайша Абеляр всегда задавались вопросом: Как нам достичь Бесконечности быстрее? И поэтому мы, их ученики, делали огромное количество разных вещей, и мы сейчас делимся этим с вами, когда вы готовы. Если конечно вы готовы… Вещами, которые наиболее эффективны!

В: Это звучит как нечто, не очень похожее на Тенсегрити, это не о том, чтобы быть одиноким воином — это больше похоже на то, как использовать все описанные инструменты и делиться этим знанием, рассказывать практикующим о своем опыте и о том, как работают неделание и перепросмотр; о том, чтобы делиться тем, что ты нашел и тому подобное…

Вы действительно верите, что те, кто практикует Тенсегрити без Нагваля или гуру, могут сами достичь Бесконечности? Потому что многие до сих пор ищут учителя. И в то ж самое время на семинарах по Тенсегрити мы слышим о том, что в учителях нет необходимости…

О: Здесь, я думаю, есть некое недопонимание, мы читаем эти изумительные книги Карлоса и на каждой странице он с Доном Хуаном, он с Доном Хуаном, он с Доном Хуаном… И, наверное, потому, что мы прочитываем всю книгу за один вечер, у нас остается ощущение, что Карлос и Дон Хуан жили вместе, и Карлос проводил каждую минуту каждого дня с Доном Хуаном на протяжении четырнадцати лет. И мы не понимаем, даже не задумываемся о том, что в то же самое время он получил ученую степень доктора наук по антропологии в Калифорнийском Университете. Я полагаю, это было волшебством, магией, ведь он был там, в Мексике, с доном Хуаном. Но, это не так. В ранних книгах Карлоса, если вы обратили внимание, проставлены разные даты, некоторые из них отстоят друг от друга на месяц, некоторые на год, потому что Карлос непроводил все свое время с Доном Хуаном.

Пожалуйста, обратите внимание на то, что Карлос жил во времена, когда еще не было мобильных телефонов и электронной почты, поэтому Дон Хуан посылал ему сигнал в эфире, через энергетическое тело… от энергетического тела дона Хуана энергетическому телу Карлоса… И он говорил: Время увидеться, время увидеться, Джо, приезжай повидаться.

И, знаете, много раз Карлос толковал это не правильно. Много раз он приезжал тогда, когда Дон Хуан не звал его, и НЕ находил его. И также много раз приезжал и находил его. Так что Карлос проводил с ним может быть одну или две недели и затем возвращался в Лос-Анджелес и делал свою домашнюю работу, точно также как делаем это мы. Вы делаете перепросмотр, вы практикуете движения, и вы пытаетесь изменить свои действия, свое социальное поведение при помощи неделания. Так что… Да, Карлос «тренировал» нас как Нагваль, и да, его учителем был Дон Хуан, но это не происходило двадцать четыре часа в сутки семь дней неделю.

По сути, Карлос привел-таки себя в Тенсегрити, привел свое сознание к этому, делая заметки, внимательно слушая и следуя инструкциям. Думаю, мы все способны это делать! И посмотрите, чего достиг Карлос, посмотрите, чего достигла Флоринда, Тайша и Кэрол. Посмотрите — ошеломляющих результатов! Так что мы тоже можем сделать это. Суть в том, что Карлос был последним Нагвалем, как это и описывается, и, знал, что времени для еще одного Нагваля просто не существует, именно поэтому мы говорим, что нет необходимости в Нагвале, потому что его линия завершена. И все же, вместо того, чтобы закрыть линию и раствориться в пространстве, оставив сокрытым знание, которое у него было, он ВЫБРАЛ принести это знание в дар миру, он ВЫБРАЛ написать книги. И эти книги – это пример пути одного человека, его путешествия – от мира конкретного к абстрактности. И он никогда не стремился к тому, чтобы люди подражали ему или были как он, или стремились общаться с ним. Он хотел, чтобы люди ИСПОЛЬЗОВАЛИ книги как пример, как опору, чтобы найти свой собственный путь.

Но, видите ли, мы воспитаны и обучены жить в социуме, следуя определенным вещам, мы получили образование и диплом в школе за то, что научились повторять верные ответы на вопросы. И поэтому мы думаем, что наше собственное путешествие к просветлению происходит там, где есть верные ответы и есть неверные ответы. Нет! Не существует ни одного правильного пути, кроме ВАШЕГО СОБСТВЕННОГО пути. Каждый из нас имеет индивидуальную энергетическую конфигурацию, именно поэтому мы все разные. И поэтому наши пути, наши путешествия будут разными. И вы видите отличия пути Тайши от пути Флоринды, и путь Карлоса вообще совершенно иной.

И все эти люди, я имею в виду, что Карлос не был знаком с Флориндой и Тайшей с самого начала, каждый из них встретил Дона Хуана сам. Они даже не знали о существовании друг друга. Они ездили в Мексику один или два раза каждые пару месяцев, и затем они возвращались и делали свою работу, потому что это было очень важно – жить в повседневном мире и в то же самое время быть способным притягивать нечто большее, сохранять свою связь с бесконечным.

Суть этого пути не в том, чтобы сбежать пустыню или сидеть на вершине горы. Смысл в том, чтобы жить здесь, сейчас, с теми же людьми, что всегда вокруг нас, при этом изменяя себя самого…